Отдышавшись, портной бросился к своему столу и начал стучать кулаком по никелированной кнопке звонка, отдающейся где-то в глубине служебных помещений его мастерской лихим перезвоном.
— Моню позовите! — крикнул он, не оглядываясь на звук открывшихся дверей.
Между тем, на трель рождённых старым мастером звонков, как на сигнал тревоги, начали собираться люди, а когда места в коридоре перестало хватать, то они стали заходит в зал салона, толпясь у открытых настежь дверей.
— Вот, смотрите, неумехи, что можно сделать при помощи нитки и иголки, если руки растут из нужного места! — наконец-то обратил внимание Левинсон на начавшееся столпотворение.
Он бережно поднял платок со стола, и держа его на открытых ладонях, поиграл складками и падающим светом. Судя по вздохам и возгласам восхищения, работники были впечатлены, а на шум потянулись любопытные из задних рядов. Вскоре у дверей толпилось человек тридцать — сорок, но ближе, чем на два — три шага к Анатолию Абрамовичу никто так и не подошёл.
— Папа, звал? — с трудом протолкался Эммануил через толпу работников, не вдруг его заметивших, — Извини, но я не сразу вышел из своего салона.
Салон у Эммануила открыт с другого торца этого же здания и оба Левинсона пользуются одними и теми же швейными помещениями, которые изрядно разрослись в последнее время, выдавив на волне своей популярности из особняка пару магазинчиков, торговавших всякой мелочёвкой и небольшую ювелирную лавку.
— Я тебя очень долго ждал. Ты что, не мог придти раньше, если тебя отец зовёт?
— Я вышел пораньше, но было уже поздно, — мягко заметил Моня, разглядывая платок, который Левинсон всё ещё держал в руках.
— Смотри, сын, — торжественно произнёс Анатолий Абрамович, играя платком на вытянутых руках. Тон и вид портного меня удивили. Со стороны казалось, что никакой перепалки несколько секунд назад между ними вовсе и не было, — Весь мой опыт сейчас кричит, что с такими вышивками ты повергнешь столицу к своим ногам гораздо раньше, чем я наконец-то увижу долгожданных внуков. Я таки не знаю, шо к этому ещё можно пожелать, чтобы мене потом не завидовать, — разбавил пафос своего заявления Левинсон, сбившись под конец на привычную для него речь.
— Папа, надеюсь, вы таки не предлагаете мне в жёны японку? Мама такого позора не вынесет и скажет, что снова покончит с собой, — с лёгкой, едва заметной усмешкой поинтересовался Моня.
— На те деньги, которые это нам принесёт, мы и маму достойно похороним, а я, так и быть, от позора укроюсь, купив себе усадьбу где-нибудь на Южном берегу Крыма, — тут же успокоил сына Анатолий Абрамович, передавая ему мой платок с рук на руки.
— Ваше Сиятельство, я правильно догадываюсь, что этот платок имеет самое прямое отношение к Японии? — поиграл Эммануил живой картинкой, любуюсь отсветами и полутонами.
— Абсолютно верно. Если вы с отцом считаете, что такие работы будут востребованы, то я, пожалуй, озабочусь и привезу в столицу пару — тройку десятков японских вышивальщиц, может быть даже более искусных, чем та, работу которой вы рассматриваете.
Так то платок мне вышила Аю. Сам не знаю почему, но я его постоянно ношу во внутреннем кармане своих костюмов, словно он необходимая часть моей одежды. Порой мне достаточно просто положить руку на то место, где он хранится, и настроение становится лучше. Не спрашивайте, почему. Сам не понимаю. Просто ношу его с собой, и всё.
— Боюсь, что когда к теме вышивки подключаться женские модельеры, то вышивальщиц на всех не хватит, — негромко сказал Моня, возвращая мне мою собственность, — Зато появится замечательный шанс прилично пододвинуть французскую моду. Совсем, знаете ли, обнаглели. Пожалуй, через полгода — год в светском обществе появиться не во французской одежде станет попросту неприличным. Дамы так уже все на неё чуть ли не молятся.
— Понятно, — не спеша ответил я, аккуратно складывая платок и убирая его во внутренний карман, — А там и словечки французские в обиход идут, духи, книжки, спектакли. Вроде всего понемногу, а когда это широким фронтом подано, то чуть ли не на пропаганду смахивает. Подсознательно люди привыкают к тому, что всё лучшее у нас обязательно из Парижа, а французская мода впереди планеты всей, как и всё остальное, что их Франции.
— А уж как их журналы разные поддерживают, и не передать. Особенно те, что с модой связаны. Надо, надо чем-то эту волну офранцуживания наших аристократов разбавить, пока не поздно. Если успеем её до Нового Года сбить, то второй раз французам труднее будет. Они эффект новизны потеряют.
— Тогда в столицу не пару десятков вышивальщиц надо привезти, а добрую сотню. Только найдётся ли для них столько работы? — посмотрел я по очереди на мастера с сыном.
— Вы же не завтра их доставите? — тут же отозвался Эммануил.
— В лучшем случае через полмесяца, и то, сначала скорее всего лишь меньшую часть, — согласно кивнул я головой.