Не бойся Адама

Поль стал готовить раствор для вливания, продолжая отвечать на вопросы о достижениях американской науки. Маклеод демонстрировал неколебимую веру в прогресс. Он полагал, что не существует такой технической проблемы, которую не в состоянии решить наука за тот или иной срок.

Точным движением Поль ввел иглу в вену и закрепил трубку куском пластыря. В комнате он заметил подставку для капельницы. Поль придвинул ее к креслу и подвесил флакон с раствором. Настал тот самый момент. Поль решил сменить тему беседы.

— Самое страшное в прогрессе науки — то, что в один прекрасный день она облагодетельствует все человечество. Вы можете вообразить шесть миллиардов людей, живущих до ста лет?

Маклеод схватил наживку.

— Это очень верное замечание, доктор. Не уверен, представляете ли вы все последствия этого обстоятельства.

— Конечно нет, — согласился Поль.

Он взял шприц и стал наполнять его из ампулы, стараясь смотреть прямо в глаза Маклеода.

— То, что вы сказали о границах науки, может стать маленькой революцией в истории рода человеческого.

Поль кивнул и зажал в кулаке ампулу с антимитотиком, делая вид, что наполняет из нее шприц.

— Да, — оживился Маклеод, — это означает лишь то, что прогресс отныне не может быть достоянием всех и каждого. Часть человечества должна остаться за бортом корабля, иначе он просто перевернется.

— Это ужасно, — сказал Поль. — Значит, уделом миллиардов людей станут нищета и страдания.

Он поднес шприц к маленькой соединительной трубочке для инъекций. Произнеся последнее слово, он проколол ее иглой. Маклеод неожиданно заволновался. Он бросил взгляд на трубку потом на Поля. Атмосфера казалась еще спокойной, и напряжение выдавали только искорки в глазах обоих мужчин.

— Это не?… — выдавил из себя Маклеод.

— Нет, конечно.

Поль разжал левую руку. На его ладони лежала ампула антимитотика. Она осталась полной. Миллиардер перевел глаза на шприц и вопросительно поднял брови.

— Калий, — произнес Поль. — Если я впрысну его, ваше сердце начнет лихорадочно биться и вы умрете.

Маклеод молчал. Взгляд его метался между шприцем и Полем. Внешне он оставался совершенно спокойным.

— Вы действительно врач?

— Да.

— И вам не стыдно прибегать к таким методам? Вы злоупотребляете состоянием больного. По-моему, это нарушение клятвы Гиппократа.

— Вы абсолютно правы. Но есть случаи, когда надо уметь нарушать правила. К примеру, когда речь идет о спасении множества человеческих жизней. Вы сами не оставили нам выбора.

Они говорили спокойно и тихо, словно поглощенные игрой, где каждый ход должен быть тщательно взвешен.

— Я не собираюсь лишать вас жизни, — продолжил Поль, — если только вы сами меня не вынудите. Я хотел бы только спокойно поговорить с вами, пока не кончится капельница.

Клапан был отрегулирован таким образом, чтобы в соответствии с инструкциями Йегли процедура заняла примерно час.

— Считайте, что этот шприц то же самое, что наставленный на вас револьвер.

Маклеод сидел в своем кресле, чуть заметно склонившись вперед. Неожиданно он встряхнулся, откинулся назад и приподнял голову.

— Я вас слушаю, — произнес он.

— Агентство, на которое я работаю, некоторое время назад заинтересовалось вами. Мы абсолютно уверены, что вы стоите за масштабным планом уничтожения части человечества.

Маклеод широко улыбнулся, хотел что-то сказать, но сдержался и стал ждать продолжения.

— Нам кажется, что приказ о начале операции в той или иной форме должен исходить от вас. Мы хотим знать детали этой операции. Мы хотим, чтобы вы сказали, где и когда ее планируется провести.

— Ваши обвинения очень серьезны, — сказал Маклеод, продолжая улыбаться. — Надеюсь, что у вас есть доказательства, подтверждающие ваши предположения.

— Возможно, их будет мало для ФБР, особенно учитывая ваши связи.

Маклеод медленно прикрыл веки с невозмутимым видом китайского мудреца.

— Весьма сожалею.

— И все же их вполне достаточно, чтобы убедить баронессу де Кастельфранко.

Это был ход, сделать который ему посоветовали Барни и Александер, чтобы развязать язык Маклеоду. Его успех между тем был возможен только при условии, что дочь ничего не знает о планах своего отца, а тот пожертвует всем, чтобы не впутывать ее в это дело. Поль неохотно согласился с их предложением. Он не любил действовать угрозами и давить на чувства. Но Барни, которому Поль верил, в конце концов убедил его, что это единственный способ добиться успеха. И все же, произнося последнюю фразу, Поль чувствовал, что она не только омерзительна, но и бессмысленна.

Маклеод долго молчал. Он обвел взглядом комнату, остановив его на большой картине, изображавшей его самого молодым, в эпоху славы. Художник написал его небрежно опирающимся на бюст Сократа, одетым в твидовый пиджак со свисающим из кармана платком.