Не бойся Адама

— Это меня и спасло. Перебравшись на Манхэттен, я нашла поразительного учителя. Он разрешил мне тренироваться до последней недели перед родами. Я говорила Робину, что иду в кино…

Она рассмеялась, помешивая ложечкой кофе. Потом Керри наклонилась к Полю и сказала доверительно:

— Я и стрелять продолжала. По-прежнему с тридцати метров кладу все пули в мишень из своего девятимиллиметрового. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что после родов мне стало легче концентрироваться.

— Мне тоже так показалось.

— Идиот!

Они громко рассмеялись. Увидев реакцию официанта, подпрыгнувшего от изумления, Керри приложила палец к губам Поля.

— Мой вопрос может показаться неуместным, — сказал Поль, — но как же семья, дети, вся твоя жизнь…

— Оставь в покое детей. Они тут ни при чем. Ты знаешь, кстати, почему я не родила их от тебя.

Керри потянулась к чашке и обхватила ее ладонями, чтобы согреть руки. Она улыбнулась, и Поль улыбнулся в ответ. Он никогда не думал о том, как ему себя с ней вести. Выражение его лица зависело лишь от того, как она на него смотрела.

— Ты говорила Робину о задании?

— Нет, да это и не нужно. Он в курсе контракта.

— Что он об этом думает?

— Послушай, мне было двадцать два, когда я пришла в Контору и подхватила эту заразу. Болезнь может отступить, но вылечить ее нельзя. Робин это знает. Он в силах отсрочить приступ, но это и все. Быть может, я слишком самонадеянна, но думаю, что такой он меня и любит. Я в жизни никогда и ни от чего не отказывалась, и это ему по душе.

Какие-то люди, вымокшие еще сильнее, чем Керри с Полем, устроились за соседним столиком. Это была пожилая пара с собакой, одетой в дождевик-шотландку. Они были явно не в духе и хранили молчание.

— Скажи правду, Поль. Зачем тебе все это? Деньги? Острые ощущения? Сам-то ты веришь во все эти сказки с холерой?

— Да, за всем этим что-то есть, да и деньги не будут лишними. Но, если хочешь знать…

Поль в замешательстве пощипал бакенбарды, и Керри улыбнулась, увидев знакомый жест.

— …мне просто приятно раскрутить это дело вместе с тобой.

— Грязный приставучий французишка!

Она все еще держала чашку в ладонях, глядя поверх нее прямо в глаза Полю.

Вот уже несколько минут тот чувствовал, что соседи хотят завязать разговор и прислушиваются к каждому их слову. Поль видел, что и Керри это раздражает.

— Дождь унялся, — сказал он. — Пойдем.

Бросив на пожилую пару зловещий взгляд, Поль добавил:

— У меня револьвер в машине. Что, если нарисовать пару мишеней на этих манхэттенских лопухах?

Соседи вытаращили глаза. Поль вынул десятку, подал ее официанту, и они вышли. На востоке за кронами деревьев уже виднелся ряд небоскребов. Над Гудзоном небо было еще черное. С огромной японской вишни прямо ко входу в кафе падали набрякшие от воды розовые бутоны.

— Когда приступать, шеф?

— Ты можешь быть в Провиденсе послезавтра утром?

— Послезавтра в Провиденсе, — повторила Керри, смеясь. — Для начала неплохо. Прямо строка из стихов Эмерсона.

Глава 3

Йоханнесбург. Южная Африка

Жюльетта не боялась. Скорее, она чувствовала нетерпение студента, ждущего результатов экзаменов. Отступать было поздно, да и не собиралась она отступать. Сидя в салоне аэробуса «Бритиш Эйруэйз», она попыталась пристроить руку на подлокотник. Пустое дело. Сидевший рядом с ней мужчина не умещался в своем кресле и всем своим весом вдавливал ее в иллюминатор.

Поначалу она подумала, что этот южноафриканский верзила с коротко стриженными светлыми волосами приставлен к ней для слежки, но, завязав разговор, быстро убедилась, что он — безобидный фермер на каникулах, навещавший своих дочерей-студенток в Париже. Нельзя поддаваться на уловки, подбрасываемые взвинченными нервами и ставить каждое лыко в строку. Ее посадочный талон застрял в аппарате; стюард посмотрел на нее что-то слишком внимательно; ряды кресел спереди и сзади нее пустовали — всякий раз она думала, что это какой-то знак, а не чистейшая случайность.

После обеда она отыскала свободный ряд и вытянулась, но сон все не приходил. Неуемное воображение переполняло ее сладострастием и ужасом, беспрерывно меняя маски ее тревожных мыслей.

В Йоханнесбурге ей не пришлось ждать багажа. Все, что она взяла с собой, поместилось в небольшой сумке, разрешенной к провозу в салоне.

В толпе встречающих она почти сразу различила картонку со своим именем, которую держал молодой чернокожий. Он представился на немного вычурном английском и объявил, что его зовут Рой. Он был любезен, но ее вопрос о цели путешествия предпочел проигнорировать.