Не бойся друзей

«Готов, значит», — подумал Ляхов. При всём его мужском, врачебном и офицерском опыте Вадиму до сих пор странно было наблюдать только что нормальных мужиков, вдруг стремительно уходящих под власть гормонов. А сядет он рядом с Гертой и Людой рядышком, и феромоны в ход пойдут. Тогда уже полный абзац генералу.

— Баронесса, — сочувственно, но с нотками ротного командира повторил Ляхов. — Баронесса Рене де ля Тур.

Мятлев посмотрел на него подозрительно и как бы даже с обидой.

— Молодой человек, в ваши годы и в нынешнем обществе, где вы, похоже, заняли достойное место с вашей дурацкой «паранормальной комиссией», свободное цитирование Ремарка едва ли прибавит вам авторитета. Скорее, напротив. Известный журналист Волович не так давно написал в своей колонке, что Ремарка могут считать своим кумиром только совершеннейшие маргиналы, коим недоступен Хемингуэй, а тем более Коэльо с Мураками и Павичем. Вместо погружения в тайные глубины личности — потакание архаичным стереотипам.

— Изящно, подлец, выражается. Но я скоро разберусь, какие у него там «глубины». Ещё Марк Твен развил мысль, доходчиво изложенную на долларовой бумажке: «В бога мы веруем, остальное наличными». И, как ни странно, фамилии вполне второстепенной героини «Чёрного обелиска» вполне хватило, чтобы не только вызвать сей назидательный пассаж, но и посеять в вашей же душе «сурового солдата, не знавшего слов любви», именно ту мысль, которую я и намеревался. — Ляхов уже откровенно веселился. — Кстати, а последняя моя цитата откуда?

— Не помню, — буркнул Мятлев, допивая коньяк. — Я не Литературный институт заканчивал.

— Так я тоже — «не». Однако помню, что цитата — из «Записных книжек Ильфа». Да не бери ты в голову, у меня просто память такая, почти абсолютная, а в остальном я вполне средний интеллигент вымирающего подвида «эстетов-хамов». Герта, в отличие от циркачки — настоящая баронесса, и её родовые замки в Австрии уже тысячу лет в предгорьях Альп стоят. Сумеешь на высоте положения оказаться — твои будут.

Суть же моей мысли, Эрихом Марией навеянной: если ты сам по себе нашей баронессе не понравишься, ко мне никаких претензий. Договорились? Помнишь, чего «друг моего детства Костя Остен-Бакен хотел добиться от подруги моего же детства Ольги Зайонц»?

— Любви, — зло бросил генерал, уже доведённый Ляховым до той самой степени «белого каления», что рекомендовал Александр Иванович Шульгин для таких ситуаций. Ничего ведь «такого» не сказал, одни общеизвестные цитаты, а результат?

— Очень правильно. С данной секунды и до указанного тобой момента я буду у тебя «в подтанцовке». Пора бы и отдохнуть, «как встарь, по-настоящему».

— Слушай, за…л ты меня своими цитатами. Эту я ещё помню, «Хищные вещи…». Но лучше пошли, не доводи до греха.

— Пойдём, — с чувством отчётливого облегчения сказал Ляхов. Клиент отработан по полной программе. Теперь его несколько часов лучше не трогать, предоставив обстоятельства свободному течению. — Напоследок скажу, как товарищ товарищу. Герта — девушка. В физиологическом смысле. Увы, характер, плюс суровые реалии военной службы. При этом она не только баронесса, но и миллионерша. Намного богаче меня, к примеру. Миллионерша, за девяносто рублей жалованья подпоручика «стойко переносящая все тяготы и лишения». У нас в благословенном Отечестве мало кто такими принципами руководствуется. Вот из такой вводной и исходи, генерал-майор. Но если за рамки выйдешь, лечиться будешь за свой счёт. И долго…

Официант с чувством глубокого удовлетворения воспринял уход чересчур серьёзных гостей из-за своего столика. Не поглядев на счёт, абсолютно честный на сей раз, они вложили в папочку ещё и голубенькую тысячу чаевых. Совсем неплохо за три минуты реальной работы.

Вяземская и Витгефт настолько погрузились в собственные разговоры, к службе, кстати, отношения почти не имеющие, что возвращение мужчин восприняли без всякой радости. Охранять их безопасность издалека было даже удобнее, а девичьи слова и пересмешки в чужих ушах не нуждаются.

Но Мятлев сразу взял руководство компанией в свои руки. Не так, как тамада на Кавказе, — куда тоньше.

И без всяких банальностей и пошлостей. Не стал ладошку или плечико девушки трогать. Напротив, сделал лицо, подобающее сорокалетнему генералу, тёртому и битому жизнью, дочек, может, того же возраста имеющему.

Вадим наблюдал с интересом. Разные он школы «охмурителей» видел, чем же этот блеснёт? Самому Ляхову, преодолевая то своё, то чужое сопротивление, удалось «побаловаться» (именно так, поскольку ничего серьёзного заведомо не предполагалось) всего с пятью женщинами. В трёх случаях инициатором был он, в двух — они. Как ни странно и ни грустно — совершенно никакой разницы между партнёршами и никакого «запредельного восторга» он не ощутил ни разу. Поначалу просто интересно, в результате в меру приятно — и только. Ничего такого, чтобы просто личным спокойствием поступиться, не говоря о большем.