Не бойся друзей

Оказавшись в центральном штормовом коридоре, он почти столкнулся с группой моряков, бегущих в корму. Пришлось прижаться спиной к переборке, пропуская вразнобой грохочущих каблуками по стальному настилу парней. Никто даже не посмотрел в его сторону, у каждого мысли сосредоточились только на своей задаче.

Палубой выше, на площадке, уже освещённой иллюминатором, Бекетов обнаружил искомый телефон. Вызвал ходовую рубку.

— Мне командира, срочно! — тут главное, говорить уверенно, не давать собеседнику задумываться.

— Командир поднялся на мостик, здесь старший штурман, кто говорит?

Определитель наверняка показал, с какого поста идёт вызов.

— Капитан Роупер, морская разведка, — Юрий говорил торопливо, задыхаясь, будто за ним только что гнались. — Информация особой важности! Доложите командиру — на борту вражеские диверсанты. Румпельное отделение взорвано, погреба главного калибра заминированы, включайте системы затопления, вообще, делайте же что-нибудь! Я… — и бросил трубку. Для паники всё сойдёт. Как-нибудь командиру придётся реагировать, а в условиях полной неясности обстановки и цейтнота — наверняка неправильно. Да и что сейчас вообще может быть правильно?

«Гренвилл», пробежав всё, что позволяла инерция огромной массы, закачался в дрейфе, вдобавок ко всем неприятностям — на самой отдалённой от эскадры точке циркуляции. Командир, коммодор второго класса Клифтон Честер, был одновременно до предела возбуждён и подавлен. Такое психическое состояние редко, но встречается. Эскадра уходила, а он и его корабль, до клотика набитый сверхсекретной аппаратурой, стояли на месте, потому что не было смысла вертеться на месте, подобно собаке, ловящей собственный хвост. Он приказал поднять на стеньгах флажные сигналы, сначала — «Не могу управляться», а потом — «Терплю бедствие», дублируя их ратьером и голосом по УКВ. Только едва ли стоит рассчитывать на помощь отчаянно убегающих крейсеров. Зато русские разведчики, продолжающие кружиться в небе, сообразили, что с таинственным крейсером что-то не то. Двое остались на месте, ожидая, когда «Вилькицкий» подберёт севшие на воду машины, и продолжая наблюдать за противником, а третий, развернувшись, пошёл на вест, навстречу своей эскадре.

Формально коммодор за размещённое на его корабле чужое оборудование не отвечал, есть на то специально поставленные люди, нагло отказывающиеся сообщать Честеру истинные возможности и назначение множества антенных конструкций и сотен серебристых и зелёных ящиков, занявших место во всех кормовых подбашенных помещениях. Против «научного руководителя» Френча коммодор ничего не имел, видел он таких «профессоров», и если бы… Если бы не разведчик Эванс, он добился бы ответа на все интересующие его вопросы. Но Эванс — совсем другое дело. С ним опасается сказать лишнее слово даже Хиллгарт. Но сейчас терять уже нечего. Тем более, только что прибежал рассыльный и передал слова штурмана насчёт взрыва в румпельном и заминированных погребах. Полная ерунда! Грохот взрыва услышали бы сотни людей в корме. И как можно заминировать погреба главного калибра? Разве что ещё на берегу, до выхода в море?

Скорее всего, слова этого Роупера — полная ерунда. Кстати, такого офицера он не помнил и от Эванса не слышал. Разве что из тех, кто занимается этими русскими… В любом случае — немедленно сюда этого «кэптэна», пусть принимает меры. Но первым делом — дождаться ответа командующего. Сам Честер решение уже принял. Но вдруг у начальства другое мнение?

УКВ-связь работала неустойчиво, но говорить кое-как было можно, по пять раз переспрашивая и додумывая непонятое. Коммодор к этому моменту уже получил доклад командира аварийной партии — рулевая машина повреждена серьёзно, диверсанты потрудились как следует. Срастить штуртросы, прикрепив их прямо к румпелю — немногим быстрее, из них варварским образом вырублены зубилом и кувалдой двухметровые куски, вместе с проушинами румпеля. Нужно тащить сварочный аппарат, а пока выяснить, цел ли сам баллер, если погнут — придётся водолазов за борт спускать…

Всё это Честер сообщил адмиралу и выслушал в ответ поток самой отборной брани. Возвращаться к «Гренвиллу» Хиллгарт не видел смысла по очевидным и коммодору причинам — если не удастся решить проблемы своими силами, эскадра ничем не поможет. Буксировка крейсера возможна максимум на десяти узлах, а русские будут здесь раньше, чем её вообще удастся начать.

— Поэтому мы уходим. Сумеете дать ход — действуйте по плану. Нет — уничтожайте оборудование и топите крейсер. Кто попадёт в плен — должен назвать только своё имя и личный номер. Больше ничего…

В эфире повисла тягостная тишина.

Решение очевидное, но до чего же невыносимое! Может быть, всё же удастся договориться с русскими? Война ведь не объявлена…

Так командир и спросил.