Не бойся друзей

Удивительно, насколько утратила боевой дух нация, потеряв в честном бою всего лишь сотню офицеров и пару тысяч рядовых! Этого хватило, чтобы её полководцы решили в настоящих сражениях с достойным противником больше не участвовать. Один раз не удержалась, и опять в связи с «русским вопросом». Так Британии не хотелось, чтобы Россия, надёжнейший союзник по Антанте в Мировую войну, заняла Босфор и Константинополь, что решилась она на опережающую, неподготовленную операцию по захвату Дарданелл. Бывшие друзья-турки устроили ей страшный мордобой при Галлиполи, взяв заодно реванш за тяжёлое поражение от русских под Эрзерумом и Трапезундом. В той бестолковой мясорубке англичане потеряли двести тысяч солдат и несколько тяжёлых кораблей.

Так дальше и покатилось: бегство из Дюнкерка, сдача японцам первоклассной крепости Сингапур всего через неделю после первого обстрела, причём атакующие крепость имели личного состава втрое меньше, чем обороняющиеся за бетонными фортами.

Это вам не Порт-Артур, где британские клиенты — японцы почти год штурмовали глинобитный городишко в чистом, практически, поле. Ничего подобного укреплениям Сингапура там не было. После этого за минувшие тридцать пять лет самураи кое-чему научились. Своих покровителей и друзей раздолбали в пух и прах. А уж что с пленными делали — смотрите английский пропагандистский фильм «Мост через реку Квай». Очень, наверное, пожалели гордые британцы, что таких друзей выпестовали. Зато встретив под Халхин-Голом русскую пехоту и танковые бригады, те же японцы быстро ощутили, «что вам здесь не тут». И навсегда оставили идею ещё раз повоевать с этим грубым народом. Хотя советские политруки так и не смогли научить своих бойцов и командиров публично вырывать у пленников печень и съедать её на глазах восхищённых подчинённых, что считалось доблестью у самураев.

Отсталая, конечно, нация — русские, по сравнению с умельцами, делающими «Тойоты» и магнитофоны. Просто интересно, отчего ни один подобный факт в вину нынешним японцам не ставится, хотя, при их продолжительности жизни, каждый второй благовидный пенсионер в чём-то, вроде «шанхайской резни», наверняка участвовал. И вкус горячей, живой печени помнит.

Однако до сих пор во всех исторических трудах (включая и советско-российские) Японская и Крымская войны Россией позорно проиграны, а двукратная сдача французами Парижа, все кампании 1939–1941 гг. — включая Дюнкерк — вершина национального боевого духа.

Да и в новейшие времена афганскую эпопею СССР принято считать позорным поражением, а французские Вьетнам и Алжир, где отважные галлы бежали с собственных территорий, Вьетнам и Корея, проигранные американцами вкупе со всеми союзниками по НАТО, СЕНТО и СЕАТО, — к разряду унизительных исторических эпизодов относить не принято.

Но оставим лирическое отступление, которые так любил в своих романах Виктор Гюго.

То, о чём сейчас говорил Арчибальд, то есть окончательное выведение России за скобки мировой истории, выглядело крайне привлекательно, но присутствующим по-прежнему хотелось, чтобы этим занялся кто-то другой. Нет вопросов, «Хантер-клуб» почти двести лет поставлял в правительство премьер-министров, министров финансов и иностранных дел, вся разведка и контрразведка тоже была «своя». Джентльмены, не склонные к просиживанию штанов в парламентах и иных кабинетах, находили возможность захаживать, под видом «частных лиц», на заседания всяких там «бильдербергских», «заксенхаузеновских», «миннесотских» и прочих конгрессов, якобы определявших векторы текущей политики, сегодня и в далёкой перспективе, внимательно слушать прения, моментами отпуская замечания, как правило — принимаемые к исполнению.

Большинство усилий достопочтенных джентльменов, то «прямых», то весьма опосредствованных, последние три века направлялись на причинение максимального вреда России, лишь изредка отвлекаясь на почти семейные разборки с немцами и французами. То, что антироссийская политика всех без исключения британских кабинетов нередко противоречила реальным интересам Империи, во внимание не принималось. В этом случае традиционный прагматизм «мировых лавочников» уступал место романтической ненависти. Можно бы назвать это своеобразным инстинктом, архетипом, не поддающейся рационализации уверенностью, что две эти страны одновременно сосуществовать на одной планете не могут. Неважно, почему. Евреям тоже нельзя в субботу поднимать с земли оброненные деньги.

Арчибальд указал рукой на выложенный готическими золочёными буквами девиз, почти незаметный в окружении других щитов, эмблем и флагов, на стене позади председательского стола.

Все посмотрели.

«Как трудно жить на свете, когда с Россией никто не воюет!» Подпись — лорд Пальмерстон.