Не бойся друзей

— Вы говорите о какой-то другой истории, — с места довольно запальчиво выкрикнул молодой (по клубным меркам) человек. — В нашей — несколько царских генералов смогли выделить из двенадцатимиллионной серой массы боеспособное ядро в несколько сот тысяч офицеров и солдат. Этого хватило, чтобы разгромить большевиков и восстановить ту же Империю, пусть и без царя, не только в границах девятьсот четырнадцатого года, но и с солидным приращением. А теперь речь идёт уже и об официальной реставрации монархии. Это безусловный вызов самой идее прогресса и демократии, но неизвестно, устоит ли «демократия» перед таким вызовом? — очевидно, Айвори Гамильтон-Рэй был достойным сыном своего отца и к истории относился прагматически, без идеологических шор.

— В той реальности действительно была допущена ошибка, — согласился Арчибальд. — Правительство Ллойд-Джорджа слишком долго колебалось, не зная, кого поддержать — монархистов, кадетов, беспартийных генералов или большевиков. Когда разобрались, было уже поздно.

— Но, насколько я понял ваш предыдущий рассказ, точно те же ошибки совершены и в других реальностях. И там и там хоть монархисты, хоть большевики (но всё равно русские!) преодолели «смуту» и вышли из неё достаточно сильными, чтобы остаться государством, в той же мере превосходящим Британию, что и раньше.

— Россия никогда не превосходила Британию! — с возмущением провозгласил герцог Честерский.

— Тогда отчего всё-таки мы в трудные моменты нашей истории искали союза с Россией и никогда — наоборот? — Поняв, что его слова раздражают «высокое собрание», молодой Гамильтон-Рэй пояснил, оправдываясь: — Я полностью разделяю наши общие идеи, но как любой охотник предпочитаю составить полное представление о звере, против которого выхожу. И хочу правильно выбрать снаряжение, вне зависимости от чьих-либо предрассудков. Неосторожно внушать себе, что бекасиная дробь годится и против тигра, как, впрочем, не стоит стрелять по зайцу экспансивной пулей…

— Молодой человек прав, — примирительно сказал Арчибальд, которому сейчас умный оппонент-скептик был полезнее восторженного дурака-догматика. Работать ведь придётся с первыми, вторые, не понимая этого, годятся лишь на роль буйволов, тянущих фургон в нужную сторону.

— Все наши беды — от недооценки противника. И самое неприятное: после стольких конфликтов, войн и революций мы не научились понимать — когда же и в чём мы ошибаемся! У нас ни в министерствах, ни в штабах, ни в самом клубе столько лет (даже веков!) не было людей, способных мыслить на той же волне, что и неприятель. Вот русские цари, при всей разнице положения и образования настроения и характер своего народа, возможности рядовых, неграмотных солдат понимали и умели использовать… Зато теперь мы учли абсолютно все ранее допущенные ошибки, в том числе невозможность и ненужность личного участия европейцев в открытых столкновениях с русскими. Мы, наконец, поняли психику нынешнего, живущего в вашей реальности русского человека.

При слове «русского» лицо Арчибальда исказила странная усмешка.

— Мы не только знаем теперь, как именно «оставить за кадром» столь много неприятностей доставлявшие нам черты его «национального характера», мы на примере «Главной реальности» провели натурный эксперимент. В принципе он удался. Если в точно рассчитанный момент ликвидировать «князя Олега» и несколько человек его ближайших соратников, остальная «Россия» и не почешется. Зато назначенная нами «колониальная администрация» сразу даст «народу» то, что является его естественной и вековой мечтой, постоянно подавляемой авторитарной властью. Мы дадим людям «волю»…

— Поясните, что это слово значит, — попросил неугомонный Айвори. А ведь он, судя по его взгляду и интонации, знал русский язык. Тем интереснее будет поработать с этим человеком.

— Вообще, у русских, в их наиболее полном словаре Даля, трактовка этого термина занимает три страницы мелкого шрифта. Я имею в виду то, что нужно нам: «данный человеку полный произвол действия, отсутствие любого принуждения». Это совсем не то, что европейская «свобода». Винтовка в руке и никаких сдерживающих принципов. Вот вам и русская «воля».

— Спасибо, сэр, — кивнул Айвори, опускаясь в кресло. — Только отчего вы думаете, что четыреста миллионов таким образом настроенных людей захотят слушать вас и наших ставленников? Если хотя бы десять процентов из них сохранят винтовки, а также автоматы, пулемёты и танки? Притом что никакая власть, тем более иностранная, не сможет контролировать эту «волю» на таких территориях. Сколько дивизий мы сможем выделить для оккупации, и насколько далеко они смогут продвинуться от морских портов и аэродромов?

— Им и не потребуется куда-то «продвигаться». Русские всё за нас сделают сами. Подконтрольная нам власть будет поддерживать подобие порядка там, где это необходимо. На остальной территории пусть делают что хотят.