Не бойся, мама !

- Дядя Ванечка, скажите ей, что я записался добровольцем!

Дядя Ванечка на минуту задумался, потом иронически улыбнулся:

- В сорок первом я на самом деле пошел добровольцем, она даже этому не верит. Так она и поверит твоей выдумке! А, брось, пожалуйста! - он безнадежно махнул рукой. - Ну, давай выпьем!

- Ванечка-джан, что-то ты мне не нравишься сегодня! - сказал официант, ставя на стол блюдо с шашлыком.

- С похмелья я, Архип... Неси еще пару бутылок!

Дядя Ванечка снова наполнил стаканы.

- Много испытаний создано богом для человека, дорогой мой Автандил, начал дядя Ванечка. - Мне известны два из них: армия и тюрьма... Струсил, сдал в армии - смерть! Изменил, подвел в армии друга - смерть! Я говорю "в армии", то есть я войну имею в виду... В сорок втором наша дивизия под Ростовом оказалась в окружении.

Кто сумел вырваться из кольца - сумел, кто нет - попал в плен...

...У сарая выстроили нас, человек триста, в два ряда.

"Еврей - выходить!" - распорядился немецкий офицер.

Было среди нас два еврея. Вышли.

"Теперь коммунист выходить!"

Никто не сдвинулся с места. Офицер неторопливо постукивал по ладони парабеллумом.

"Што, русски армия нет коммунист?" - спросил он.

Первым вышел наш командир - старший лейтенант Козлов. За ним другие, всего тридцать один человек, и среди них Бухути Авалиани, мой друг, душа-человек, писаный красавец, геркулес с сердцем младенца. У Бухути было трое детей, он бредил ими... Меня любил, как брата, делился со мной последним куском хлеба, ночью укрывал своей шинелью...

Тридцать три коммуниста - те два еврея тоже были партийными - стояли в ряду напротив нас. Бухути смотрел на меня и ласково улыбался... И мне стало стыдно, до того стыдно, что... я вышел жз строя и стал рядом с Бухути.

"С ума сошел? - прошептаж Бухута по-трузински. - Уходи сейчас же! - И он толкнул меня. - Уходи, пока не поздно!"

Я отрицательно покачал головой. Я дрожал от страха и никак не мог унять эту проклятую дрожь... Я боялся, понимаешь ты? Боялся смерти!.. Но уйти я не мог!

Офицер что-то говорил, я видел, как он раскрывал рот и размахивал руками, но голоса его не слышал... Потом перед нами появились немецкие солдаты с автоматами в руках. Шестеро из наших, не выдержав, cпустились на землю и закрыли лица руками. Остальные ребята стояли свободно и гордо смотрели в глаза врагам... - Дядя Ванечка отпил вино, облизнул высохшие губы. - Вдруг Бухути вышел из строя и приблизился к офицеру. Тот быстро поднял парабеллум.

"Он врет, он не коммунист!" - сказал громко Бухути, показав на меня.

Офицер медленно повернул голову, удивленно взглянул на меня, потом не спеша подошел ко мне.

"Ты не есть коммунист?"

Я молча опустил голову. "Сяду, - подумал я, - вот возьму и сяду прямо в грязь, а там пусть будет что будет... Не могу больше... Убьют - черт со мной, лишь бы кончилась эта мука..."

Офицер дулом пистолета приподнял мне голову.

"Мандат!" - сказал он, протянув левую ладонь.

Я стал обшаривать карманы, и это длилось довольно долго, потому что партбилета у меня не было и быть не могло. И офицер понял, что я обманул его. Страшной силы удар в висок свалил меня, и я потерял сознание.

Я очнулся среди трупов. Тридцать три моих товарища лежали вокруг изуродованные, окровавленные, с застывшими на лицах болью, удивлением, ужасом...

Дядя Ванечка умолк и потянулся за вином. Рука у него дрожала. Он поставил стакан, достал сигарету, кое-как закурил.

- Потом? - спросил я.

- Потом... Потом было самое страшное... Было то, во что никто не поверит, а если поверит, то не поймет...

- Что же, что, дядя Ванечка?!

- Я увидел Бужути... Он лежал на спине с закинутой набок головой... И был похож на снятого с креста Иисуса... Под его левым соском запеклась кровь, и клочок окровавленной рубашки он держал в правой руке... Я подполз к нему, приник к его груди и заплакал... Я плакал от радости... Ты можешь понять это?.. Я плакал от горя и от радости. Вокруг лежало тридцать три растерзанных трупа моих друзей, а я был жив, жив, жив! Я мог дышать, видеть солнце, двигаться, плакать! Я был жив, и я плакал от горя и радости!..

Дядя Ванечка был прав: понять такое было трудно...

- До окончания войны я был в плену... Дважды бежал. Ловили. Дважды на спине каленым железом выжигали свастику... Потом вернулся, вернулся из Милана...

Думал, свои пожалеют меня, несчастного, измученного, обласкают, пригреют, оденут, накормят... - Дядя Ванечка грустно улыбнулся. - Ну ладно, что было, то было... Давай выпьем! Выпьем за тебя и твою службу в армии!

Помни, Автандил, дорогой, армия - это экзамен на всю жизнь. Крепись, будь молодцом! И что бы ни случилось, как бы ни было трудно, будь всегда человеком! Знай, человек ценится не стоимостью надгробного памятника, а жизнью, которую прожил на этой грешной земле... Будь честным! Устроить себе хорошую жизнь нетрудно, поверь мне! Человеком быть труднее... У бедной моей Шуры платья сменного нет, попади она под дождь - переодеться не во что... У жены директора моей АТК две норковые шубы.