Не бойся сказать «люблю»

– Эдди, я лгала тебе. У меня никого нет и никогда не было. Я все придумала. – Голос ее пресекся, она дрожала вся с головы до ног. Эдуард смерил ее убийственным взглядом. – Телефонные разговоры, мои неожиданные отлучки, кружевное белье – все это ложь! Я делала это, чтобы заставить тебя поверить в существование другого мужчины. Я знала, что только так ты согласишься отпустить меня. Я должна была уйти, ведь я…

– Неужели я настолько противен тебе, – бешено прервал он ее. – Если все, что ты сказала, – правда, тогда это единственное объяснение. – Он взял со стула пиджак. Глаза его потухли, стали безжизненными, холодными, как серый камень. – Как только Маргарет получила наследство, ты не могла дождаться, когда сможешь наконец избавиться от моего присутствия, и лгала, притворялась, причиняла мне невыносимую боль и все это время смеялась над моими попытками доказать, что я мог бы стать хорошим мужем, способным даже простить и забыть твои маленькие прегрешения! – Он быстро надел пиджак, не глядя в ее сторону. – Странно, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять, какой я дурак. Но не беспокойся. Я это переживу.

Эдуард подошел к двери, потом повернулся, и на миг их взгляды встретились.

– Я подам на развод. Не хочу, чтобы ты носила мое имя. Для меня ты больше не существуешь.

И вышел.

12

На несколько мгновений Элен словно окаменела, ноги ее приросли к полу, широко открытые глаза были прикованы к пустому пространству, где только что стоял ее любимый. Внезапно волна ярости и возмущения затопила ее. Она рванулась вперед, сбежала по ступенькам и бросилась по светлевшей в сумерках дорожке. Как он смеет! И кем он себя возомнил? Как посмел обращаться с ней, словно с ничтожным червяком, презираемой распутницей, недостойной носить благородное имя Леманов? Он заявил, что любил ее когда-то. Это не может быть правдой! В противном случае он не мог бы обойтись с ней подобным образом. Она открыла перед ним сердце, излила душу, призналась в постыдной лжи и в ответ получила лишь презрение и насмешки. Ничего, сейчас она покажет ему, прежде чем он вот так просто уедет!

Машина Эдуарда стояла в аллее рядом с ее автомобилем. Он неторопливо открывал дверцу, словно вовсе не спешил быстрее покинуть это место. На его лице застыло замкнутое, высокомерное выражение человека, который вполне благополучно пережил достаточно неприятный эпизод в своей жизни, твердо решив без малейших колебаний выкинуть его из головы и теперь готов продолжать жить дальше в свое полное удовольствие.

В этот миг Элен ненавидела его с такой неистовой страстью, на какую не считала себя способной. Она как вихрь вылетела из калитки, схватила его за руку, впилась пальцами в рукав безукоризненного пиджака.

– Ты не можешь так уйти! – выкрикнула она. – Не поступай со мной, как с ничтожной тварью.

Эдуард едва пошевелился. Выражение его лица нисколько не изменилось. Глаза, полускрытые веками, скользнули по ее пепельно-серому, гневному лицу, остановились на побелевших пальцах, ухватившихся за его руку. Он пренебрежительно, с оскорбительным равнодушием, отцепил их один за другим, отбросил ее руку от себя с холодным презрением.

И тогда Элен, не задумавшись даже на долю секунды, размахнулась и с силой ударила по его надменному лицу.

За звонкой пощечиной последовало мертвое молчание. В сумерках глаза Эдуарда вспыхнули нестерпимо-ярким пламенем. У Элен перехватило дыхание, она ужаснулась своему поступку и замерла на месте, растерянная и потрясенная. За всю свою жизнь она ни разу не ударила ни одного человека.

Внутри у нее что-то сломалось. Элен прижала ладони к лицу, на котором застыло выражение ужаса, и из груди вырвались безумные рыдания, сотрясшие всю ее хрупкую фигурку. Ей казалось, что сердце не способно выдержать охватившего ее отчаяния и вот-вот разорвется на миллион частей.

Когда она почувствовала на плечах его руки, то инстинктивно рванулась назад, пытаясь освободиться. Сейчас ей хотелось только побыстрее добраться до коттеджа, забиться в угол и рыдать до тех пор, пока во всей Вселенной не останется больше слез, и только после этого, может быть, ей станет немного легче.

Но пальцы Эдуарда сжались сильнее, не выпуская ее, и побежденная Элен бессильно уронила голову, напрасно борясь со слезами, которые струились по ее лицу.

– Не плачь, – пробормотал он хрипло. – Я уже говорил тебе, я не могу видеть твоих слез.

– А я не могу остановиться, – с трудом выговорила Элен. – Ты меня ненавидишь. Мне это невыносимо. Я не хотела тебя ударить, но ты смотрел с таким презрением. Может быть, я и заслужила презрение, но у меня нет сил это вынести.

– Элен… – Его руки крепче обхватили ее плечи. – Я не могу тебя ненавидеть. И, наверное, заслужил эту пощечину. – Его голос звучал устало, словно были разрушены все его безупречные оборонительные укрепления. Железное самообладание неудержимо покидало его.