Не бойся темноты

Оборотень,  неопределенно пожимает плечами и говорит:

– Это не просто рисунки. Эти символы очень похожие на демоническую письменность.

– У демонов есть своя письменность?

Даниэль, как-то совсем расстроено качает головой, в ответ на неподдельное удивление Тамары.

– Представь себе. Это ныне мертвый язык. Прогресс не стоял на месте, и магические виды эволюционировали наравне с людьми. У нас тоже есть история, – он берет у нее из рук тетрадь, внимательно всматриваясь в рисунки, словно хочет прожечь их взглядом, – Расшифровка многих символов сохранилась до наших дней. Некоторые мои родственники по материнской линии, даже могут читать на этом языке, но никто, никогда не видел ничего подобного.

– Если они даже не видели, почему я должна знать?  – продолжает недоумевать Тамара, – Может, это и вовсе бред сумасшедшего?

– Это и вправду писал сумасшедший, но отнюдь не бред, – криво улыбается Даниэль, – Он не просто так начертил их перед смертью. Ему их внушили, как и версию о смерти моей матери.

– Но кто? И зачем?

Даниэль уселся в свое кресло и произнес поразительное:

– Она сама.

В ответ на Томкин недоверчивый взгляд Даниэль протянул ей большой перстень с крупным ярким рубином. Она осторожно взяла украшение, рассматривая. Кольцо было необычным – в виде змеи, которая, сверкая бриллиантовыми глазами, туго обхватила кроваво-красную сердцевину рубина.

– Красиво…, – прошептала Томка, глядя на украшение словно завороженная.

Мурашки легкой изморосью пробежали по коже, впитывая в себя мощную энергетику этого странного и пугающего предмета. Тамара с излишней поспешностью сунула его обратно в ладонь Даниэля и, обхватив себя за плечи руками, поежилась.

– Какая-то зловещая вещь, – пробормотала она.

– О, да-а-а, – загадочно протянул молодой человек, – Это не простое украшение, праздной девицы. Это артефакт. Ты ведь тоже почувствовала его скрытую силу?

Томка согласно кивнула.

– Для чего он?

– Для много чего. Ты ведь понимаешь, что силой, которую мы получаем через эмоции, можно управлять. Так вот подобные артефакты служат помощниками.

– Типа волшебной палочки?  – Томка едва удержалась от глупого смешка.

– Нет, не типа, – вздохнул Даниэль, – Излишняя сила тратится, когда мы используем свои ментальные и личностные способности в повседневной жизни. Артефакт же своего рода призма. Проходя сквозь нее, сила проецируется в энергию изначальных.

– Изначальных? Какое-то пугающее слово.

– Изначальные – это наши предки. Истоки великих родов. Сильнейшие из сильнейших, – пояснил он и как-то чересчур подозрительно на нее посмотрел, – Артефакты  – это наше наследие и их не так уж много. Все они зарегистрированы и находятся под тщательной охраной глав рода.

– А-а-а, – глубокомысленно изрекла Томка и тут же бросила подозрительный взгляд на змею, – И этот тоже под охраной?

– А этот…нигде не числиться и не значится. Про него никто и никогда не слышал.

 Последнее слова тяжелым камнем упали в окружающую их тишину. Тамара, снова почувствовав себя не в своей тарелке, вернулась на диван и мерзляво потерла собственные предплечья.

– Зачем ты мне все это показываешь?

Даниэль поднялся с кресла и опустился перед ней на корточки.

– Потому что только с твоей помощью все кусочки картины, возможно, сложить воедино. Потому что вопреки желанию, ты стала звеном между мной и Ларой, – он помолчал немного, словно обдумывая следующую фразу, – Ты же понимаешь, что не пока мы не поймем ее мотивов, тебе не освободиться.

Реакция Тамары была неоднозначна. С одной стороны, было жутко обидно – желание Даниэля помочь было продиктовано его собственной выгодой. И нужно отметить, что он совершенно не стыдился этого эгоистичного порыва. Но с другой – все было довольно логично. У сущности была определенная цель. И узнав, чего Лара добивается, она, возможно, сможет с ней договориться.

– Дани, – тихо прошептала Тамара, в неосознанно нежном жесте, кладя руку ему на плечо, – А почему ты ее зовешь по имени?

Сущность внутри замирает в ожидании его ответа. И пытаясь управлять руками Тамары, тянется к блестящим золотым волосам, чтобы в чисто материнском жесте пригладить их, словно поправляя выбившийся непослушный локон. И тут же рычит от разочарования и беспомощности. Потому что управление этим телом недоступно для ее алчного начала.

– Раньше называл, – отрешенно отвечает он и косится на тонкую руку на его плече.

– Что-то изменилось?  – внезапно охрипшим голосом спрашивает она.

Даниэль замялся на мгновение с ответом, а потом его теплые ладони легки поверх ее коленок и он признался:

– Раньше я считал ее жертвой… Возвел на пьедестал. Она была  самой лучшей, самой доброй, самой красивой… пока не увидел тебя в том подвале с горящими от насыщения глазами. И вся эта история с ее смертью стала приобретать совершенно иной окрас. Я засомневался в правдивости версии убийства на почве ревности. – его пальцы с силой почти до боли сжали ее колени, – Как? Как отец мог это сделать, если любил ее больше жизни?