Не-большая разница

– Пятёрка за умение держать лицо, – по моему телу скользнули его руки, заставив меня вздрогнуть, закусить губу и напрочь забыть, зачем я мучаю в руках платье. Кончиками пальцев он очерчивает давно окаменевший сосок, ведёт вдоль моего тела, второй рукой перехватывает меня за горло, не позволяя дёргаться в его руках, и чуть проникает между моих половых губ, наглядно доказывая мне, что моё тело меня выдаёт – женщинам, конечно, проще скрыть возбуждение, но явно не от профессионального психолога, который способен заметить его в тех моих движениях, которым даже я сама не придам никакого значения. – А говоришь, женского коварства не существует. Ты же до последнего будешь в гордость играть, когда у самой в голове все мысли только о том, чтобы опереться руками о стол и попросить взять тебя пожёстче.

Я бы может даже поспорила с ним, если бы не всхлипнула, стоило ему войти в меня двумя пальцами и чуть сильнее сдавить мне горло. Не знаю, так ли очевидна моя тяга к жесткому сексу или у него просто точно такие же предпочтения в постели, но он делал всё именно так, как нужно, не задавая лишних вопросов и не пытаясь нежничать. Мы были едины в мысли, что, если бы мне что-то не понравилось, я бы попыталась вывернуться из его рук как минимум и он не стал бы меня удерживать, но я не пыталась, мне нравилось отдавать себя в его власть, подчиняться его рукам, внимать низкому голосу и быть уверенной, что он точно знает, как лучше.

– Обопрись руками о стол и прогнись в спине, – тихий хриплый приказ, которому я не сопротивляюсь, только заглядываю ему в глаза через зеркало, животом невольно касаясь холодной спинки стула. – Хорошая девочка.

Никаких нежностей, никаких соплей, нам обоим это не нужно. Властность и покорность, приказы и подчинение, его железный самоконтроль и мои нелепые попытки держать себя в руках, его уверенные движения и мои судорожные отклики. Он ведёт рукой вдоль моего позвоночника, через зеркало наблюдает за лицом, оглаживает бёдра и ягодицы, как будто изучает моё тело на ощупь, узнаёт границы дозволенного, выискивает слабые места и самые чувствительные точки. Незначительная ласка – бессмысленная трата времени, я выражаю своё недовольство, подавшись назад, толкнувшись своими бёдрами о его, прозрачно намекая, что к чертям мне не сдалась его ласка, хочу его в себе, чтобы он, как он там сказал, ах да, взял меня пожёстче.

– Терпение, милая, – тихо смеётся он, доставая из кармана брюк презерватив. Ох, контрацепция, ну конечно. Я об этом даже и не подумала, опустившись, кажется, на уровень первобытных инстинктов. Даже оправдываться не буду. Брутальный жест – открыть обёртку зубами, чертовски возбуждающий и сексуальный. Он дразнит меня, издевается, проводит головкой вдоль губ, но не входит, как будто ждёт от меня чего-то – приподнимает бровь, стоит нам в зеркале столкнуться глазами, и я понимаю, что это что-то вроде шанса отказаться, остановиться, проявить так называемое "явное несогласие". Да щаз-з, ага.

– Пожалуйста, – шёпотом, закусив губу, чтобы не сорваться на скулёж.

Никаких толчков, он входит в меня аккуратно, не причиняя боли или дискомфорта, удостоверяясь, что мне комфортно. Трогательная забота, пропитанная опытом, он прекрасно знает, что резкость в первый раз с новым партнёром ни к чему. Несколько пробных движений, как раскачка, но стоит ему войти полностью, как я не сдерживаю высокого стона и именно он, видимо, становится сигналом, мол, всё окей, потому что он ускоряется, входит в меня жёстче, будь раздеты мы оба, разгорячённая кожа звонко бы шлёпала друг о друга, но меня даже ещё больше возбуждает картинка в зеркале, как полностью одетый мужчина имеет сзади полностью обнажённую девушку.

У меня редко бывало такое, чтобы было настолько хорошо, настолько правильно, настолько подходяще, а этот случай был как раз из таких. Так, как нужно, с правильной долей властности и заботы, подчинение без унижения, без попыток задеть мою гордость, только констатация факта – я ведущий, ты ведомая, иди за мной, и я покажу тебе небо в алмазах. В его руках вовсе не стыдно стонать, гнуть спину и кусать губы, наоборот, сейчас нет ничего правильнее и важнее, чем откликаться на него, отзываться на его прикосновения, стонать на каждый толчок внутри и впиваться отросшими ногтями в свои же ладошки.

– Иди сюда, – шёпотом позвал он и я поднимаюсь, разворачиваюсь в его руках, а он откинул стул в сторону к чёртовой матери, чтобы подсадить меня на столик и впиться в губы поцелуем, снова превращая нас в единое целое, ухмыляясь, когда я стону в наш поцелуй, прижимаюсь к нему ближе, опутываю ногами талию, руками оплетаю шею. – Моя девочка. Только моя.

– Только твоя, – вторю я его шёпоту, где-то внутри ухмыляясь, насколько его задел мой бряк про "не единственный вариант".

– Никаких других вариантов, – рыкнул он мне на ухо, сильнее сжимая руку на талии, жёстче входя в меня, как будто сама мысль о том, что у меня может быть хоть какой-нибудь другой "вариант", его до безумия бесит.