(Не) брать!

— И я знаю, что ты тоже самое чувствуешь. Черт, Поль, я все понимаю, я не простой, но только ты меня можешь видеть другим. Никто, слышишь, никто больше. Я буду твоим, полностью твоим, дай нам шанс! — говоря, подошел вплотную. Я рассматривала его обнаженный торс, его татуировку, его сильную шею, губы, встретилась с его глазами и поняла, что все: больше я не смогу сказать ему нет. Сама прижалась к нему, притянула его голову к себе и жадно поцеловала. Отклик не заставил себя ждать, он издал гортанный звук и прижался к моим губам.

Утро я встретила в объятиях любимого мужчины. Я подняла голову, рассматривая его спящий расслабленный профиль, и от лицезрения этой картинки все внутри меня наполнилось невообразимом теплом. А еще где-то глубоко в душе зрел бунт. Бунт против всех. Я поняла, что я готова бороться за него. Нет, не так — за наши отношения, за нашу, не знаю, что это: любовь или просто сумасшествие, но я готова попробовать и дать ему шанс, как он и просит. И пускай не было много обещаний, но было одно и самое важное для меня: «Я буду твоим, полностью твоим», а большего мне и не надо.

— Насмотрелась? — вдруг раздался его голос.

Внезапно я засмущалась и опустила голову, уткнувшись носом куда-то в район его груди. Он тихонько засмеялся, сильнее стиснул руки.

— Женщина, что ты со мной делаешь?

Смущение и скованность внезапно ушли, оставив место легкой, дерзкой Полине. И я наглядно ему смогла показать, что такого волшебного я с ним делаю.

Спустя час мой желудок взбунтовался и затребовал обратить на него внимание.

— Глеб, — позвала я.

— Ммм? — расслабленно прикрыв глаза, он выводил узоры на моем плече.

— У тебя есть, что погрызть?

— Да. Домработница обычно забивает холодильник или хочешь поедем куда-нибудь поедим.

— Ага, твоя рубашка и в пир, и в мир, — засмеялась я.

— Мне так больше без нее нравится, — промурлыкал, как большой кот.

— Так, Орлов, — смеясь, я стала выбираться из постели. — Если я сейчас не поем, то буду не в духах, а в гневе я страшна, — притворно нахмурилась и зыркнула глазами.

— Принято, мэм, — ухмыляясь, приложил к невидимой фуражке руку Глеб.

А я медленно сходила с ума от его улыбки и продолжала таять, как мороженое.

Через пять минут я деловито доставала из холодильника яйца, бекон и помидоры.

Еще спустя какое-то время мы, наконец-то, приступили к еде.

— Мммм, это лучше, чем в ресторане, — прожевывая очередной кусок, похвалил Глеб.

— Будешь хорошо себя вести, быть может, пожарю еще, — улыбаясь, ответила я.

— Обещаешь?

— Обещаю, — улыбнулась.

— Смотри, Поль, за обещания — спрос, — прозвучало слишком серьезно.

— Глеб, давай спокойно поедим, а?

— А что я не то сказал? — удивленно посмотрел на меня Орлов.

— Да нет, все то, — я отвела глаза и начала подниматься, чтобы помыть посуду.

— Оставь, я в посудомойку сложу, — перехватил мою руку.

— Да тут две тарелки помыть всего, — аккуратно пытаясь освободиться, вновь попыталась встать. Я хотела оттянуть наш разговор. Особенно сейчас, когда Глеб стал открываться для меня с другой стороны, я не хотела нарушить такой хрупкий мир.

— Может, хватит? Нам все равно необходимо поговорить.

Я выдохнула — он прав.

— Глеб, ты прав. И я дала тебе ответ. Я дам тебе шанс, но, пожалуйста, не требуй от меня резких телодвижений. Дай мне шанс узнать тебя, а тебе — меня, и быть уверенными, что это не сиюминутный взрыв. Дай мне время.

— Хорош. И как ты себе это представляешь? — напряженно спросил парень.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Что? Что придумаем? Ты будешь продолжать жить с ним? Спать с ним в одной кровати, тр*хаться и создавать видимость прекрасной семьи, пока где-то меж делом заниматься сексом со мной? Ты так себе это представляла? — пока говорил, медленно встал, оперся кулаками о стол, в голосе чувствовалась едва сдерживаемая ярость. При этом голос не повышал, слова звучали тихо, даже вкрадчиво.

— Нет, не так.

— А как? Расскажи-ка мне, Полина, как это будет?

— Глеб, не наседай. Я попросила дать мне время. И да, ты должен мне доверять, иначе ничего не получится.

Желваки ходили на скулах парня ходуном, видно было — он борется с собой, а к этому он не привык. И сейчас многое в их отношениях зависит от его решения. Оттолкнулся от стола, отошел.

— Ну, допустим. И сколько тебе времени надо?

— Не знаю. Слава сейчас в отпуске с ребенком у бабушки, через неделю должны вернуться. Мне нужен благоприятный момент, я не могу его вот так вот просто бросить. И не забывай — у меня Катюша, она любит папу. И для нее должно пройти все как можно менее болезненно.

Он молчал, принимая для себя решение, потом вдруг улыбнулся и сказал:

— Согласен.

Я была удивлена и обрадована его согласием. Если бы я тогда лучше его знала, то, поняла бы, что Орлов никогда просто так не отступает, и все равно делает так, как желает он сам.

***