Не будь дурой, детка! (СИ)

— А почему не на русском? — поинтересовалась у невесты Резенская.

Та пожала плечами:

— Тетушка Ануш упорно считала меня армянкой. Наверное, ее предположение со временем перетекло в безальтернативную уверенность. Она всегда славилась умением переплавлять реальность под свои желания.

— Чудесное качество! — улыбнулась Лилька

Вы, наверное, спросите, а пришли ли Пименов с Истоминым на свадьбу? Пришли. Но для Даринки они словно покрылись странным серым пологом, за которым и лица не разглядеть. Потому что все ее существо было обращено к одному — единственному человеку в зале — к Ромке. И он тоже больше никого не видел вокруг. И это было также естественно, как дышать…

Было всего ничего — пять часов вечера, как Ромка, переглянувшись с Оттавией и Марией, вдруг потянул Горянову за собой.

— Мы куда? — удивилась Даринка, когда он укутывал ее в верхнюю одежду.

— Сбегаем…

— Но зачем? Так нельзя! Там гости и все…

— Тава с Машкой всё решат, не волнуйся! Сейчас будет столько развлечений, что у наших близких не будет повода о нас вспоминать. А мы уйдем по-английски. Так задумано! Не спорь, жена!

— Ой! — смутилась Горянова от того, как он ее назвал, и не стала спорить.

Когда машина высадила их в аэропорту, Даринка расстроилась:

— Я же свой паспорт не взяла, Ром! Он в кафе остался!

— Зато я взял! — Савелов гордо похлопал себя по внутреннему карману пальто.

Они чуть не опоздали на регистрацию рейса. И Горянова, как могла, старалась не смотреть и не слушать, куда они сейчас летят. Она закрывала руками уши и опускала взгляд, боясь прочитать табло.

Савелов недоумевал:

— Что ты делаешь, Дарёш?

— Прячусь от реальности! Хочу сохранить пункт конечного назначения от себя в тайне.

— Расслабься, родная! — рассмеялся Роман Владимирович. — Мы всё равно летим с пересадкой в Москве. А там я сам тебя спрячу.

В аэропорту на них глазели и улыбались. А в самолете капитан корабля поздравил их, а бортпроводницы налили им по бокалу белого вина. Внутри у Даринки все переворачивалось. Она чувствовала себя юной. Просто ребенком, чистым, светлым ребенком, который еще не знает жизненных тягот и поэтому не умеет скрываться от них. Ребенком, у которого отобрали защитный панцирь, дав взамен что — то по-настоящему стоящее: любовь и доверие…

И Даринка вдруг заплакала.

— Что с тобой? — испугался Роман.

— Как мне жить дальше, — шепнула она сквозь слезы, — если это всё когда — нибудь исчезнет?

Он привлек ее к себе:

— Что ж ты у меня такая глупая, Савёлова! Ну, куда это исчезнет?

Питер встретил их первым чистым снегом. Сейчас, стоя у огромного окна в гостинице, нежась в теплых Ромкиных объятиях, голая Даринка, укутанная только в одеяло, смотрела, как огромные снежинки, тихо кружась, укрывали площадь. Была глубокая ночь. На улице ни души, и лишь кружащееся серебро под яркими фонарями…

— Сэй л'ариа кэ ми нутрэ, — вдруг серьезно, протяжно шепнул ей на ушко Ромка.

— Что ты сказал, Ром?

— Ты воздух, которым я дышу…

— Ой!

— Ми фай соньярэ…

Даринка улыбнулась, понимая:

— Я заставляю тебя грезить наяву?

— Си, синьора! — и снова зашептал, баюкая ее в объятиях:- И миэй

сэнси соно пьени ди тэ…

Горянова подождала немного, ожидая перевода, но его не было.

— Ром! Переведи! Так красиво звучало…

— Я сказал, что все мои чувства переполнены тобой… И вообще, жена, не разрушай красоту момента! Ты, между прочим, должна была уже выучить итальянский…

— За два месяца?! — возмущению не было предела.

— Почему бы и нет… — смягчил тон Ромка, — ты у меня вообще женщина талантливая… Всё, не шуми… — и добавил, когда Даринка перестала обиженно шумно дышать: — Сэй ла коза пью кара кэ о… — и тут же перевел, чтобы любимая не возмущалась, — ты самое дорогое, что есть у меня.

И Горянова снова, счастливая, расплылась в улыбке.

— Ти амо кон тута л'анима… — снова шепнул Ромка, разворачивая ее к себе и целуя. (Я люблю тебя всей душой.)

И Горянова тоже ответила, на это слово у нее хватало знаний:

— Ти амо…

Эпилог

Прошло пять лет. Даринка спешила забрать дочь из детского сада, вообще — то это должен был сделать Роман, но того сорвали в мэрию: Гродинка проводила реконструкцию здания городской администрации. Поэтому Даринка спешила. Ей ещё и мелкого у родителей забирать. Вопреки всем Ромкиным прогнозам, вторым у них всё же родился мальчишка. Уже подъезжая, она увидела, что на детской площадке, где обычно летом дожидались родителей малыши, бушует какая-то невероятно опасная кутерьма.

— Опять Катарина воюет! — мелькнула в голове гаденькая мысль. — Пора этой боевой девчонке как следует надрать задницу! И в кого она такая драчунья?! Мы с отцом люди вполне себе мирные…

Даринела Александровна Савёлова, припарковавшись секунд в тридцать, уже подлетала к площадке, как услышала слова, обращенные к ее дочери. Приятная и обычно весьма добрая воспитательница из самых лучших побуждений вещала:

— Катя!

— Я не Катя, я Катарина! — с достоинством поправила ее та.

— Катарина! Иногда необходимо думать не только о себе! Ты вполне могла поделиться этой игрушкой с Владиком. В конце концов, ты же самая старшая в этой группе… Просто отдай…