Не будь дурой, детка!

— Подходит она яму, Элька — пелька твоя! — женщина повернула голову и посмотрела Горяновой прямо в глаза. — Прости, господи! Он при табе последнее время гоголем не ходил, все к земле прижималси, особенно когда к тебе в дом — то переехал, примаком словно побывал. А она, хоть и фистюльга, да с карахтером. Сама подумай, — женщина снова отвернулась и горестно вздохнула, — ты б яго усю жизнь ташшыла бы, а тут он сам идёть, потому как Элька- пелька твоя бязрукая, ничаго не можить, у ей из рук все валлица, так он орел — орлом! Ходит — чИнить! А с тобой вечно точно пришибленный, даже голоса никогда не повышал, а ведь он у яго громкиший был, ишшо с детства, — и она снова печально вздохнула. — Хорошо, что так случилось! Господь все управил верно! Элька его бежать заставляет! Вот он сам и вжваривает, тах — то вот!

Горянова не отвечала, больно было отвечать, лишь только набрала воздуха и тихо так, стараясь не дрожать, спросила:

— Вот только что мне делать, Вера Григорьевна?

— Как что?! — женщина повернула на Даринку свои все видавшие глаза и нежно погладила Даринку по руке. — Жить! И на свадьбу к ним прийтить! Да не одной, а с принцем каким — нибудь!

— Все принцы в Европе…

— Чай не в Магадане! — фыркнула женщина.

— Ближний свет…

— Сватья приезжали недавно… Хороший у тебя отец, Дарушкя.

— Значит, все равно породнимся мы с вами, Вера Григорьевна!

— Породнимся, Дарушкя!

Глава 6

Не могла Горянова из родного города уехать просто так. Накопилось у нее. Что накопилось? Да какая разница! Главное, что энергия забила ключом и руки чесались. Разговор с Верой Григорьевной только придал девушке решимости и добавил четкого осознания, что рана затянулась. Все. Все. Аллес! Пусть эта история остается позади, навсегда! Горянова много раз в Воронеже повторяла это как мантру, но что — то неуловимо больное все равно оставалось, давя. А сейчас… Даринку откровенно стала тяготить вся эта история, ей надоела Элька, Пименов, и девушка уже и не знала, что это такое, тяжелым грузом висевшее на шее, — боль предательства, не дающая покоя, или просто усталость. Спасибо Савелову, отвлек, и именно это занимало Даринку более собственных неясных душевных метаний.

— Он по полю ловко скачет, как пушистый белый мячик. Летом бел, зимою сер. И немножко окосел. Кто он? Угадай — ка! Ну, конечно, — зайка!

Довольная присутствием хозяйки, кореянка гнала по трассе, возвращая девушку в родные пенаты, немного порыкивая под горяновской ногой, все сильнее выжимавшей газ. Даринка влетела в город, в аккурат успев к закрытию мебельного магазина. Невероятно довольная собой, Даринка кое — что стремительно купила и оформила доставку, доплатив еще немного и добавив два обязательных требования. Девушка, оформлявшая заказ, давно имела с Горяновой дело, поэтому ничему не удивилась, все, что она позволила себе — усмехнуться, философски добавив, получая деньги:

— Это кто ж такой счастливчик?

— Да близняшка одна, — отмахнулась Горянова.

— Ну — ну!

Потом успела в отдел, продающий чехлы для мебели, и, получив заветный пакет, заскочила напоследок в фирмочку, ставившую надписи на текстиле. Здорово! Красота! Вот как тут уедешь? Какой Воронеж, когда очень хочется посмотреть на дело рук своих. Воочию! К тому же Самвел Тимурович просил до завтрашнего дня определиться с выбором и назвать кандидатуру, а Горянова, к своему стыду, запомнила только Сидорова Петьку и то только потому, что он был единственным русским лицом среди череды весьма приятных армянских мальчиков.

— Да простит меня тетя Ануш, но сегодня я подискриминирую гениальное армянское население, — это Даринка решила не признаваться Самвелу Тимуровичу в собственной невнимательности.

И Горянова быстро, чтобы не передумать, позвонила Айвазяну. Тот выбору Даринки не удивился и даже признал, что Петр был одним из двух приоритетных кандидатов на должность, но все же предполагал, что Горянова выберет Артура.

— Он очень красив, — наугад бросила Даринка. — А молодой незамужней женщине, вы же понимаете, не нужны на работе посторонние мысли…

В трубке стало слышно, как смутился Самвел Тимурович. Вот все — таки душка! Мужик такой крутышка, а еще смущается… Душка!

— Вы действительно считаете его красивым? — все — таки уточнил он.

Даринка замерла. Жалкая трусливая волна затопила разум, но, боясь быть пойманной, девушка убедительно закивала в трубку.

— Всегда знал, что умные женщины видят не только внешнюю красоту, но и внутреннюю… Я скажу ему, можно? Он будет очень рад услышать, что понравился вам, Дарина.

Горянова сглотнула, соглашаясь, и тут же, обостренная нежданным стрессом, память услужливо вытащила из своих закромов чрезвычайно носатое, худое лицо, сдобренное огромными глазами, совершенно разными по своей форме. Артур Бабасян. Красавцем его мог назвать только слепой… Хотя улыбка была приятной, и левый глаз светился умом… Горянова мысленно застонала, но, что сделано, то сделано, и Даринка, испытывая жуткую неловкость, попрощалась с Самвелом Тимуровичем и набрала Ольку. Нужно было срочно заесть стресс.

— Что делаешь?