Не будем дружить

Дурацкая пословица про нет худа без добра была в самый раз. Наша с Ельцовой битва, в результате которой мы красуемся в журнале в качестве секс-символов компании, дала качественный результат. Я мерил шагами кабинет, поглядывая в окно, это было бессмысленно, окна выходили во двор. Но я все равно выглядывал, нервничая. Если переговоры пройдут успешно, мы заключим договор, о котором не могли даже мечтать. Придётся приложить много сил, чтобы его потянуть, но зато какой рывок! Отец будет гордиться, факт. Поморщившись, я немного ослабил узел галстука. В детстве я пытался заработать похвалу отца любой ценой, виделись мы мало ввиду его постоянной занятости, а потому каждая встреча была для меня одновременно радостью и испытанием. Мне нравилось проводить с ним время. Отец есть отец, мужчина, тот, на кого равняешься, на кого хочешь быть похожим. Только вот я не дотягивал. С самого детства не дотягивал. Плохо учился, был лентяем, увлекался «глупостями», думал не о том, — список разрастался с каждым годом. К окончанию института я смирился с тем, что одобрения от отца не получу, потому продолжил жить так, как хотелось мне. Но когда встал вопрос о семейном бизнесе, согласился возглавить. Жалко терять такое детище, отдавать его в чужие руки. И сидя в директорском кресле, выслушивая, где я ещё успел налажать, я подспудно хотел одного: сделать так, чтобы он мной гордился. Детские комплексы продолжают жить в нас, взрослых, если мы не разгребаем их в себе. А я не разгребал. И поэтому сейчас, когда такая удача заглянула в нашу фирму, нервничал особенно сильно, надеясь, что не упущу шанс доказать отцу, что я на что-то способен.

Американец прибыл без опоздания. По-русски он не говорил и не понимал, потому с ним был переводчик и тот самый представитель, что заходил вчера. Последний тоже был американцем, однако изъяснялся на русском вполне сносно, хоть и с чудовищным акцентом.

Наша главная надежда на лучшее будущее оказалась среднего роста мужчиной лет шестидесяти пяти, с седыми волосами до плеч, загорелый до черноты, он улыбался во все зубы, а они белели так, что вполне могли ослепить, если смотреть на них пару минут. Одет американец был в лёгкие брюки и футболку, и в свои годы выглядел отлично, демонстрируя накачанную фигуру и силу. Звали его Джим Фостер, и он сразу предложил называть его Джимми, что для меня было чересчур, хотя я старательно улыбался.

Мы разместились в переговорной, и Джим начал разливаться соловьем о своих планах, переводчик пересказывал мне их на русском. Вообще-то, я знал английский, но не настолько хорошо, чтобы с ходу понять монолог, произнесенный со скоростью пулеметной очереди. Я внимательно кивал, кидая взгляд на часы. Ельцова опаздывала, что не красило ни ее, ни нашу компанию. Выговор ей сделать, что ли, когда появится? Я сосредоточился на Джиме, впрочем, ничего нового не услышал, ещё вчера мне все рассказал его помощник Дэвид. Несколько вопросов у меня было, начал я с того, который меня мучил уже сутки.

— Почему вы выбрали нас, Джимми? — хочет фамильярности, пусть, мне не жалко. Фостер оживился и снова затараторил. Он вообще оказался на удивление жизнерадостным, я на его фоне выглядел пришибленным древнерусской тоской. Я слушал переводчика, кивая и крутя ручку. Фостер реально купился на интервью. Ему понравился наш подход к рекламе, нестандартность мышления. И особенно понравилось, что для фотосессии были выбраны не какие-то модели, а представители компании, семейная пара.

Я кивнул, а потом спросил:

— Какая семейная пара?

Переводчик задал ему вопрос раньше, чем я сообразил, что ляпнул лишнее.

— Вы и девушка с обложки, — переводил он мне очередную пулеметную тарабарщину, — в интервью вы говорите, что это семейный бизнес, и вы с этой девушкой руководители компании. Мистер Фостер пришёл в восторг от такого подхода. Для него очень важны семейные устои и ценности, и одним из критериев стал как раз тот факт, что компанию возглавляет молодая семейная пара.

Я нервно сглотнул, понимая, что вот прямо сейчас нахожусь на волоске от того, чтобы профукать многомиллионный контракт. Бизнес у нас семейный, конечно, только не в том плане, в каком решил этот улыбчивый американец. Если я скажу ему правду, он чего доброго передумает. А может, нет? Подумаешь, ерунда какая, главное, показать ему, что он сделал правильный выбор, что мы не подведем. Надо рассказать правду, а потом переключиться на презентацию. Но я молчал, нервно крутя кольцо на безымянном пальце. Лишиться контракта не хотелось, а уверенности в правильности действий не было. И я поступил, как настоящий руководитель: продемонстрировав белизну своих зубов, перешёл к презентации. Фостер кивал, радуясь все больше и больше, я даже подумал, может, он сидит на чем-то, чего его так распирает?

После презентации мы ещё минут тридцать обсуждали рабочие моменты и пришли к выводу, что подходим друг другу идеально. И когда уже собрались жать руки, раздался стук в дверь, и показалась Ельцова. Как вовремя, мать его!

Надя