Не будем проклинать изгнанье (Пути и судьбы русской эмиграции)

Центром церковной жизни русского зарубежья был кафедральный храм Александра Невского на улице Дарю, неподалеку от Триумфальной арки. Внешне храм представляет собой типичную русскую церковь, каких много разбросано по русским городам и селам. Но в его истории имеется нечто, что делает его особенно дорогим для памяти русских, и не только верующих.

Дело в том, что, подобно взорванному храму Христа Спасителя в Москве, парижский собор Александра Невского построен на народные деньги, на собранные в России пожертвования. Сбор средств проходил в 1859-1861 годах. Построен он был в царствование императора Александра II и освящен в год освобождения крестьян. Стоит церковь в дорогом, престижном районе возле аристократического парка Монсо. Земля в этом квартале уже в те годы ценилась очень дорого, да и район сложился давно. Разрешения же на снос старых зданий во французской столице получить практически невозможно: к сохранности архитектурного фонда там относятся очень ревностно. Церковь со всех сторон зажата типичными для Парижа пяти-шестиэтажными домами, и увидеть ее можно, лишь подойдя совсем близко.

Получилась церковь тесноватой. Но для жившей в Париже до революции небольшой колонии русских ее вполне хватало. Сложности начались с 1923-1924 годов, когда русское европейское рассеяние потянулось в Париж. В церкви на улице Дарю стало совсем тесно, желающих помолиться не вмещал даже церковный дворик. Нужда в новых храмах стала очевидной.

Начало новому церковному строительству было положено созданием Сергиевского подворья. Оно и поныне считается вторым по значению храмом "русского" Парижа.

Нужно сказать, что на устроение храмов, и в частности Сергиевского подворья, наложило отпечаток широко бытовавшее в эмигрантской среде убеждение в скором возвращении на родину. Жизнь на чужбине казалась временной, никто не хотел обосновываться окончательно. Это сказывалось и на обустройстве храма: полагали, что он будет временным, для удовлетворения нужд резко возросшей русской колонии. Исходя из этого настроения паствы, которое разделяли и духовные лидеры, митрополит Евлогий обратился к французскому правительству с просьбой предоставить русской общине во временное пользование одно из бывших немецких зданий, реквизированных после войны. В ходатайственном письме митрополит Евлогий напоминал о жертвах русского воинства, понесенных на фронтах первой мировой войны, в частности во время операции по оказанию помощи Франции. Однако просьба эта результатов не дала. Пришлось уповать на собственные силы и средства. Нужны были пожертвования. Трудно оказалось и подыскать подходящее место. В центре столицы строить было немыслимо - к этому времени цена на землю резко возросла. Стали искать подходящее место ближе к предместьям. Сейчас, когда Париж разросся, Сергиевское подворье, разместившееся на рю Криме (Крымская улица), уже не кажется таким отдаленным от центра. Но в те времена купленная усадьба представлялась дальним углом Парижа. Однако выбора не было. Можно сказать, что и с этим местом повезло.

Присмотренный участок находился на небольшом холме, неподалеку раскинулся парк. До войны 1914 года здесь было немецкое благотворительное евангелистское общество. В двухэтажном здании прежде размещались немецкая школа и кирха. Место оказалось тихим. Привлекали и старые деревья. Усадьба понравилась. Сложность покупки состояла в том, что точной цены не было. Правительство, продававшее реквизированную у немцев усадьбу, вознамерилось устроить аукцион, назначив начальную цену 300 тыс. франков. В епархиальном фонде имелось лишь 15 тыс. - сумма, которой едва хватало для внесения залога при участии в торгах. Дело было опасным, чреватым потерями. Возникли разногласия. Товарищ председателя церковного совета граф В. Н. Коковцев, лицо в эмигрантских кругах влиятельное, был против покупки, полагая, что нужных денег собрать не удастся. Трудность усугублялась тем, что сроки платежей назначались короткие. Вызванный для консультации из Берлина архимандрит Иоанн Леончуков, имевший обширный опыт ведения хозяйственных дел за границей (до революции он состоял председателем правления свечных заводов и часто бывал за границей с деловыми миссиями), тоже призывал к осторожности. Скептически отнеслись к покупке и финансовые круги эмиграции. Против был влиятельный Торгово-промышленный комитет. Но потребность в новом храме была столь велика, что митрополит решил рискнуть.