Не будем проклинать изгнанье (Пути и судьбы русской эмиграции)

"Учитель получает нищенское содержание, составляющее лишь часть самого низкого беженского прожиточного минимума. Он вынужден зачастую пополнять свой бюджет тяжелым физическим трудом. В классе он вынужден обходиться без самых необходимых учебных пособий и приготовлять их самому во внеурочное время. Тем не менее и в этих условиях русский учитель не оставляет своего дела, не бросает его даже тогда, когда ему предоставляется возможность переменить свое занятие на более выгодную в материальном отношении профессию" 11.

Организацией русского школьного дела за рубежом занимались Русский Красный Крест и Земско-городской комитет (Земгор). В Германии в период наибольшего притока эмигрантов имелись детский сад, начальная школа, две средние школы, несколько интернатов и училищ. С самыми большими сложностями эмиграция столкнулась при организации школ в славянских странах Восточной Европы, поскольку на путях исхода беженцев скопилось огромное число детей. Пожалуй, наиболее тяжелым оказалось положение русских школ в отколовшейся от бывшей Российской империи Польше. По официальной статистике, на территории Польши и в отошедших к ней русских областях проживало на начало 20-х годов более 5 млн. русских.

Власти буржуазной Польши чинили всяческие препятствия для работы русских школ и преподавания русского языка. Фактически велась политика свертывания сложившейся системы русских школ. Им было предложено перейти на польский язык, те же школы, которые отказались от преподавания на польском, были закрыты. Большинство школьных зданий у русской общины было отобрано. Многие школы были лишены права выдавать аттестаты зрелости. От учеников требовали обязательного посещения богослужений в католических костелах. Большинство русских школ официально числилось как "частная русская школа в ликвидации". Политика гонений русского языка и русской школы привела к тому, что учиться мог лишь 1 процент русского населения. В 1922 году количество беженцев из России достигло в Польше нескольких сот тысяч. На всю эту массу людей приходилось всего 15 средних и 6 начальных школ. Трудности с организацией школьного дела были одной из важных причин быстрого оттока русских эмигрантов из Польши далее на Запад.

Однако чем сложнее становилось положение русских школ, тем сплоченнее и самоотверженнее действовала русская зарубежная интеллигенция для защиты настоящего и будущего своего языка и своей культуры.

Борьба за русскую школу - лишь один из многочисленных примеров самоотверженности русских за рубежом. И именно в этом была характерная черта русской эмигрантской интеллигенции - ее озабоченность общественными делами, ее готовность к служению общему благу.

Индивидуализм как характерная черта интеллигента в значительно меньшей степени присущ представителям русской культуры. Англичанин, француз, немец, еврей, итальянец, оказавшись за рубежом в добровольном или насильственном изгнании, стремится прежде всего утвердить себя как личность, устроить свою собственную жизнь, по возможности скорее изучить иностранный язык, получить местный паспорт. В этом одна из причин довольно быстрой ассимиляции этих народов. Я имел возможность много наблюдать, как быстро встают на ноги за границей, в частности во Франции, алжирцы, марокканцы, вьетнамцы, китайцы. И это при полном различии цивилизаций. Русские же, несмотря на общность европейской цивилизации, приживались за границей туго, медленно входили в жизнь, десятилетиями не могли материально встать на ноги.

Особенно это касалось интеллигенции. Ей не хватало особого "воздуха" русской общественной жизни, который, собственно, и сформировал русского интеллигента. Не хватало прежде всего привычной возможности работать для народа. Отсюда и в эмиграции тяга к созданию всякого рода комитетов помощи, общественных столовых, школ, детских лагерей, курсов, сиротских домов, пансионатов для престарелых - словом, тех учреждений, где можно было бы приложить врачующую руку к чужой беде. Несмотря на все распри, споры, политические разногласия и взаимные обвинения в предательстве, "воздух" русской эмиграции был пропитан идеями милосердия и общественной работы.

Но в эмиграции возможности для проявления общественного темперамента были весьма ограничены. Общественной активности интеллигенции не хватало простора, глубины, к которым она привыкла в России. И даже сами потрясения русской жизни, которые эмигранты могли теперь наблюдать только издалека, казались им исполненными огромной притягательной энергии. Письма эмигрантов этих лет друг к другу, своим друзьям, оставшимся в России, полны сетований на "обывательское болото эмигрантщины". Мало кто жаловался на трудности быта, на безденежье, на жизнь из милости. Жаловались на отсутствие смысла жизни, большого дела.