Не буди дьявола

Он прослушал долгую речь о времени и месте приема, с указанием адреса сайта и электронной почты, по которой с ней можно связаться. Звук голоса вызвал в памяти ее образ. Жесткая, умная, сильная, целеустремленная. У нее были безупречные черты лица, но ее невозможно было назвать хорошенькой. Глаза, яркие, выразительные, были бы красивы, но им не хватало теплоты. Профессионал в своем деле: все время, свободное от работы судебным психологом, посвящает психотерапевтической практике.

Он оставил краткое сообщение, надеясь, что Ребекку оно заинтересует: “Ребекка, привет, это Дэйв Гурни. Надеюсь, все хорошо. Тут одна непростая ситуация, хотел бы с тобой поговорить, может, что скажешь и посоветуешь. Это связано с делом Доброго Пастыря. Я знаю, ты страшно занята, но перезвони, как сможешь”, – и положил трубку.

Любой человек, с которым он полгода не общался, счел бы такое сообщение формальным и безличным, но с Холденфилд никакой безличности опасаться было не нужно. Это не значило, что Гурни она не нравилась. Более того, когда-то, вспомнил он, сама ее резкость казалась ему привлекательной.

Тот факт, что он собрался и позвонил, оставил у Гурни чувство удовлетворения: дело сдвинулось. Он вернулся к открытым отчетам и стал продираться сквозь них. Через час, на пятом отчете, зазвонил телефон. “Судебные эксперты в Олбани”, – сообщил определитель.

– Ребекка?

– Привет, Дэвид. Я на заправке, могу говорить. Чем могу помочь? – в голосе ее странно сочетались внимательность и резкость.

– Насколько я понимаю, ты вроде как эксперт по делу Доброго Пастыря.

– Отчасти.

– Не найдешь минутки про это поговорить?

– Зачем?

– Тут происходят странные вещи, и они могут быть связаны с этим делом. Мне нужен кто-то, кто знает его изнутри.

– В интернете море информации.

– Мне нужен кто-то, кому можно доверять.

– Как срочно?

– Чем скорее, тем лучше.

– Я сейчас еду в “Отесагу”.

– Прости?

– В отель “Отесага” в Куперстауне. Если ты сможешь туда приехать, я могу освободить сорок пять минут – с четверти второго до двух.

– Отлично. А где?..

– В зале “Фенимор”. Полпервого у меня доклад, потом короткое обсуждение, потом буфет и болтовня. Болтовню я могу пропустить. Так сможешь в час пятнадцать?

Гурни сжал и разжал правую руку, уговаривая себя, что справится с рычагом.

– Да.

– Тогда до встречи, – и она положила трубку.

Гурни улыбнулся. Он чувствовал родственную душу в любом, кто рад пропустить болтовню. Быть может, именно это ему больше всего нравилось в Холденфилд – склонность минимизировать общение. На секунду он задумался, как эта черта сказывается на ее личной жизни. Затем покачал головой и отогнал эту мысль.

Он с новым вниманием вернулся к открытому на середине отчету о пятом убийстве – к фотографиям места убийства и автомобиля и сопроводительным подписям. “Мерседес” доктора Джеймса Брюстера в разных ракурсах – врезался в дерево, всмятку до середины. Как и машины других жертв Пастыря, престижный стотысячный седан доктора превратился во что-то совершенно неузнаваемое, безымянное, бесполезное.

Интересно, подумал Гурни, это тоже часть замысла – не просто убить богача, но превратить символ его богатства в металлолом? Так посрамлен будет сильный и превознесенный. Ибо прах ты и в прах возвратишься.

– Мы тебя не отвлекаем? – раздался голос Мадлен.

Гурни с удивлением поднял глаза. Она стояла на пороге, Ким рядом с ней. Он и не слышал, как они вошли в дом. Все еще в куртках вырвиглаз.

– Отвлекаете?

– Ты, кажется, на чем-то очень сосредоточен.

– Просто пытаюсь осмыслить кое-какие факты. Что собираетесь делать?

– На улице солнце. День будет хороший. Я свожу Ким в горы.

– А не грязно? – Он сам слышал, как раздраженно звучит его голос.

– Я дам ей свои ботинки.

– Вы прямо сейчас идете?

– А ты против?

– Нет, конечно. Кстати, мне самому надо будет уехать на пару часов.

Мадлен с тревогой посмотрела на него.

– На машине? А как же твоя рука?

– Ибупрофен творит чудеса.

– Ибупрофен? Двенадцать часов назад ты упал с лестницы, пришлось ехать в неотложку, потом везти тебя домой. А теперь пара таблеток – и ты как новенький?

– Не как новенький. Но не развалюсь.

Она уставилась на него во все глаза.

– Что же у тебя такое важное?

– Помнишь доктора Холденфилд?

– Даже имя помню. Ребекка, кажется?

– Да. Ребекка. Судебный психолог.

– Где она сейчас?

– Офис у нее в Олбани.

Маделен подняла брови:

– В Олбани? Так ты туда едешь?

– Нет. Она сегодня будет в Куперстауне на каком-то профессиональном симпозиуме.

– В “Отесаге”?

– Откуда ты знаешь?

– Где еще в Куперстауне устраивают симпозиумы? – Она с любопытством посмотрела на него. – Что-то стряслось?

– Нет, ничего не стряслось. Но у меня есть кое-какие вопросы о деле Доброго Пастыря. В профиле преступника, составленном ФБР, дана ссылка на ее книжку о серийных убийствах. И я подумал, вдруг она потом писала статьи про это дело.

– А ты не мог задать свои вопросы по телефону?

– Их слишком много. Слишком сложно.

– Когда ты вернешься?

– У нее есть сорок пять минут, закончим в два, значит, не позже трех буду дома.

– Не позже трех. Запомни.

– Зачем?

Глаза ее сузились.

– Ты спрашиваешь, зачем тебе это помнить?