Не буди Лешего

Он зашипел на неё, выпустил когти и махнул два раза лапой. Мара рассмеялась.

— Да понимаю, что не хочешь, никто не хочет. И я не хочу, но надо.

— А где Водяной, там же? У тебя? — спросил я с некоторой надеждой. — Вернуть его получится?

— Нет! — Мара сказала резко. — Даже я не в силах спорить с мироустроеньем. Всё так устроено. Он умер, был он долго нежитью. По своим способностям был нежитью речной. Когда и здесь он сгинул, теперь он перейдёт в небытие, на ту сторону. Есть мир живых. Есть наш мир: река, лес и горы — мир потустороннего, мир мёртвых, опять же. А есть Ничто, где лишь покой да тьма. Туда он и отправится.

— Тогда меня и отправляй туда же. С Воднейшеством на пару. Он, может, и хотел меня спасти, но не для того ж наверное, чтоб самому погибнуть!

— Там так не будет! Там не так как здесь, Алёша! Не будете вы вместе с Водяным там пить бражку! Видеться не будете, не сможете разговаривать! Там разговоров нет. Там пустота. Знал бы ты, как хорошо, что я могу здесь с вами быть, и даже замужем за бессмертным!

— Как это: ничего там нет?

— Вот так: у нас тут рубеж последний! Дальше ничего. Не переживай так! Многая нежить мечтает успокоиться. Он страдать не будет. Там и страдания нет, и боли нет тоже.

— Поменяй нас! — я схватил её за руку лапой освободившейся. — Поменяй меня с Воднейшеством местами! Я пойду туда, а он пусть останется! Он реки Хозяин, у него есть Кикимора! Пусть вернётся, а я туда пойду!

— Нельзя так, Алёша.

— Уверен я, что ты можешь!

— Не могу! — она прогремела. Мне показалось, что пошатнулся воздух. — Не в моей это силе. Воднейшество ушёл совсем, не вернуть его! И тела его больше нет, он весь распылился. Вот! — Мара подняла горсть грязи. — Тут его тело! И вообще везде. Ты дышишь им. В пепле он, в дыме, в паре. Везде! Нет ему назад дороги!

— Моё тело пусть забирает. Отдай ему!

— Нет. Не спорь с миропорядком. Водяной уже упокоился. Маешься ты! Это ты страдаешь от утраты, ты себе хочешь покоя! А пока нельзя.

— Не хотел он на покой, ему жить нравилось. Хоть и нежитью.

— Славно ушёл он, — Мара качнула головой безволосой. — Такую силу показал могучую и много живого спас. Помяни его и не зли меня. А то и тебя прихвачу, правда что, вместе с этим котом!

— Кота не отдам.

31. Кота не отдам

— Алёша, ты что меня злишь? — Мара подсела ближе и схватила Баюнку за шкирку.

— Не отдам, говорю, — я обвил кота свободную лапою.

— А я и спрашивать не буду, заберу, — она потянула Баюна к себе, он завыл, не давался. А сил сопротивляться у него, видать, не было. — Он не жилец уже, Алёша, скоро подохнет, отдай!

— Не отдам, — я перехватил кота покрепче. — Кота не отдам.

— Алёша! — Мара надо мной наклонилась. — Не перечь мне. Эта нежить мурчащая натворила много всякого и вполне уже набегалась по земле. Неприкаянная он нечисть, одинокая, так что ему туда пора давно.

— А что-то он оттуда сбежал. Видать, кот этот умный, и там ему не понравилось. Ты его научила частушкам матерным? Признавайся!

— А что сразу я? Я женщина культурная, — Мара надулась. Щёки впалые заиграли чёрными шрамами. — Не задерживай меня. Отдай кота. Говорю ещё раз. Его никто не держит.

— Я держу, — с усилием я вытащил и вторую лапу из земли. Кажется, не всю, что-то оторвал себе. — Вот руки мои, и они этого кота держат.

— Эх! — Мара приблизила своё лицо к моему. — И сам-то еле тут, а не там, однако держат тебя на этом свете три крепкие нити. И все они тянутся из мира живых.

— Быть не может, — не поверил я. — Кто бы из мира живых держал меня?

— Три нити, Алёша. Две из них в одну крепко закручены, но скоро разойдутся, и одна отдельно идёт.

— Нежить наша?

— Нет, говорю же, из мира живых.

— Видишь кто?

— Вижу. Но тебе не скажу. Если сам не знаешь, стоит ли воздух сотрясать разговорами?

— Мара!

— А кота, смотри-ка, привязал к себе. Другая то нить, от нежити к нежити. Кот тебе служить будет! — Мара удивилась, а потом схватила Баюна за холку, повернула его морду к своему лицу. — Вот же тварь хитрая! Так сильно на этом свете остаться хочешь, что и служить согласился? Ты же кот. У тебя не может быть хозяина!

— Мяу… — проурчал Баюн.

— Нравишься ты ему, Алёша. Не знаю, почему? Может, родственную душу чувствует. Может, умерли похоже как-нибудь. Ну если не издохнет, пусть остаётся, — Мара отпустила кота и собралась уходить.

— Мара, а я? — спросил я.

— Дружину Лешаков покличь, пусть откапывают, — предложила Мара.

— Да они зарубят меня, сражение же закончилось, — предположил я наиболее вероятный исход событий.

— Эх, ну ладно, откопаю тебя, — она снова села рядом. Явно она не торопилась. — Нашёл тоже, с кем про жизнь и смерть разговаривать, Леший… Я же Мара. Я и не умею больше ничего, кроме как убивать да драться, да на тот свет провожать. А ты спрашиваешь — что было бы, если б мы не огнём? Ну поработили бы нас. Заняли бы нашу землю.

— Так лучше чтоб она никому не досталась? Не нам, не им?

— Им она без надобности. Забрали бы всё, что можно забрать, и пошли бы дальше.

— Наверняка не знаешь.