Не будите спящих красавиц

На подъездной дорожке стояла обыкновенная русская печка. Беленый бок ее украшали шашечки, символизирующие принадлежность к миру извоза. Печка отчаянно дымила и трещала поленьями, с каждой секундой уменьшая денежные средства клиента и увеличивая дыру в озоновом слое. Передвигалась она трубой вперед, сразу за которой сидел долговязый парень на дерюжной подстилке, предназначенной, очевидно, для теплоизоляции. Заднюю поверхность, отведенную для клиентов, покрывала уже более солидная войлочная попона.

Возница лихо спрыгнул на землю, подтянул портки и снял картуз. Кучерявый чуб густой волной упал на лоб. Парень тряхнул головой и помог спуститься пассажиру, а затем отодвинул заслонку, чтобы достать из подпечья багаж. Прибывший гость отсчитал из поясной сумки горсть медяшек, чинно поклонился извозчику и неторопливо пошел к дому.

Все это время нимфы скромно стояли в сторонке и хлопали зелеными глазищами. Когда я с переменным успехом отбирала у них бабусино добро, выяснилось, что никакой из вариантов русского языка они не понимают.

Жестами, как могла я намекнула им, что они могут отправляться в дорогу на освободившейся лежанке. А возница не только знает, но и с радостью покажет им, где зимуют раки. Зеленокожие девы спорить не посмели, а может и сами хотели убраться подальше, скоренько запрыгнули на теплую печку, роняя на дорогу цветочные лепестки. Транспортное средство пыхнуло на прощание дымным облаком из трубы и, постепенно ускоряясь, двинулось в обратный путь.

Котофей, а это был он, оставил поклажу на дороге, здраво рассудив, что не кошачье это дело тяжести таскать. Я пожала плечами и подобрала багаж. Бочонок литров на десять с приделанной кожаной ручкой на боку, по весу — полный, я перехватила правой рукой. А увесистый узелок, казавшийся и оказавшийся легче, взяла в левую.

Как и ожидалось, Котофей был котом, но не обычным, каких полно в нашем измерении, а волшебным. Начну с того, что передвигался он исключительно на задних лапках, упакованных в красные сапожки, на голове носил вязаную шапочку с прорезями для ушей и был ростом с хорошую рысь. Не менее странно выглядела человеческая одежда на мохнатом визитере. Широкие шорты насыщенного лилового цвета, подозреваю, что Ядвига Константиновна принимала непосредственное участие в их создании, оттеняла оранжевая косуха. На мохнатой груди массивная золотая цепь толщиной в палец панцирного плетения терялась на фоне рыжей шерсти.

Он ожидал меня у поленницы рядом с домом, отбивая хвостом неровный ритм. Едва только я подошла, Котофей крутанулся на левом каблучке и перекинулся в человека.

Полноватый, невысокого росточка, он снял шапку, под которой оказалась небольшая лысинка, обрамленная рыжими волосами. На макушке по–прежнему торчали острые кошачьи ушки. Да и хвост никуда не делся, даже распушистился еще сильнее.

Пока я с нескрываемым любопытством рассматривала гостя, в ворота прошмыгнула девица, та самая, с семечками. Она волокла за собой корыто, громыхавшее по камешкам, оставляя на подворье нечеткий след.

Завидев нас, она приветливо кивнула:

— Здрасьте, дядя Баян. Вот, возвращаю, как обычно.

Котофей важно кивнул в ответ:

— День добрый, Оленька. Опять братец превратился?

— Ага, — она беззаботно махнула рукой, — опять. Почитай, с самого вечера пятницы козленочком скачет. Уж я и жалобу Берендею писала, что в «Трех корочках» пойло несвежее подают, и сама ходила стекла бить, а толку нет.

— Надо же, какое совпадение, — удивилась я, — в моем измерении вечером в пятницу тоже многие любят превращаться. И не только в козликов, особо талантливые, например, могут даже принимать форму неодушевленных предметов.

— Пойду я, пока братец в лопухи не утек, — девица подтащила корыто к колодцу, выпрямилась и откинула за спину растрепанную косу.

Когда Оленька исчезла за воротами, я представилась официально:

— Здравствуйте, уважаемый Котофей, меня зовут Ма…Мурзик, я прибыл из другого мира.

— Зови меня Баяном. Котофей — это прозвище, — он пригладил тоненькие усики над верхней губой и улыбнулся.

— Может, Баюном? — поправила я его.

— Нет. Баюн был моим дедом, отец — Буян, а я — Баян.

Я не могла не спросить:

— Простите, великодушно. Тогда, как сыночка вашего кличут?

— А нет никакого сыночка, — собеседник слегка опечалился, — у меня пока только дочки.

— И много? — из вежливости поинтересовалась я.

— Штук семь. И всех уже в хорошие руки пристроили, кроме младшенькой.

Он повернулся к бочонку на крыльце:

— Я тут хмеля привез. Самое лучшее, что продают в «Трех корочках», по старинным рецептам сварено. Ягуша сказала, что тебя и ведром не свалить, так что я туда ежевичной настойки добавил. Отказ не принимается.

Глава 11. Посиделки с котофеем

Котофей порылся в котомке и вытащил коляску колбасы с резким чесночным запахом. Я чуть слюной не подавилась. После рассказа девицы, пробовать напиток не очень хотелось. Но ради колбасы я готова была рискнуть.

— А что это за место — «Три корочки»? — я тянула время, как могла.