Не было бы счастья…

В авоське запутался я накрепко. Голова пролезла в дырку в ячейках, я все старался вырваться, бил лапами, все больше закручивая веревки вокруг своей шеи, дышать становилось все труднее, в глазах темнело, а счастливая ребятня толпилась рядом, шумно делая ставки удавлюсь я или все-таки нет. Сколько прошло времени я, понятное дело, не представляю, по моим, кошачьим меркам, тянулось время невероятно медленно, а жизнь перед моими глазами пролетала быстро. Видимо, какой-то кошачий бог заметил мои мучения, так что спасло меня чудо в лице местного алкаша Степаныча, с которым познакомился я позже, когда Ритка, увидев, что я не подох с голоду в пустой квартире, а встретил ее по возвращении у подъезда, хоть и побитый, но живой, стала регулярно бросать меня одного, в теплое время года просто оставляя открытой форточку, а в холодное, выкидывая меня из подъезда за шкирку добывать себе пропитание на вольных хлебах. Итак, в этот раз Степаныч, увидев, как я бьюсь, задыхаясь в авоське, отчего-то пожалел меня, с руганью отогнал ребятню, вытряхнул меня из авоськи, наградил отборными матюками и дал пинка под зад, от которого я отлетел к подвалу, куда и скатился, автоматически лишив моих преследователей и недоброжелателей шансов до меня добраться.

Собственно, историю эту, совершенно противоречащую моему мужественному облику и жизненной позиции, рассказал я с одной только целью: уверить вас в том, что в вопросах удушения я могу являться специалистом. Со всей ответственностью могу заверить вас, что добровольно расстаться с жизнью собственноручно удушив себя никто не в состоянии. Майкин шеф, возжелай он расстаться с жизнью именно таким образом, конечно же мог бы повеситься. Однако, это довольно сложно реализовать в лифте. Да и не висел он ни на какой веревке, а преспокойненько валялся себе на полу.

Поняв, что пока раскрыть тайну удивительного расположения трупа Майкиного босса в лифте я совершенно не в состоянии, я решил вернуться к первому вопросу, а именно: зачем же он все-таки явился в наш подъезд и поднялся на наш этаж. Памятуя о словах соседки Маньки, я решил уточнить у нее, откуда же у нее взялись столь ценные сведения о происходящем. Одно дело, если про сережку она узнала, подслушивая под дверью происходящее в подъезде, или же грея уши пока ее хозяйка трепалась со своими товарками. И совсем другое, если она видела место преступления своими глазами. Манька часто выскакивала в подъезд под ногами у зазевавшейся хозяйки. Та была бабой безалаберной, да и непрерывно говорила по телефону, так что Манька проскальзывала мимо нее без проблем, когда та входила или выходила из квартиры. Обнаружив пропажу, Манькина прислуга спохватывалась и носилась по подъезду с дикими криками, призывая Маньку к порядку и скорейшему возвращению в родные пенаты. Манька же меланхолично пряталась где-нибудь внизу между дверьми или же, если было холодно, за мусоропроводом или у чердака, преспокойно сопя в две дырочки в ожидании пока ее найдут, подхватят на ручки, заобнимают и зацелуют от избытка чувств. Я как-то спросил Маньку зачем ей рисковать подцепить блох в подъезде, да и прислугу как-то жалко. Манькин ответ на мое недоумение был вполне достойным: “Чем на диетах сидеть, пусть побегает, растрясется. Какой-никакой, а спорт”. Так что похоже, со стороны Маньки это было проявлением своеобразной заботы о своей непутевой любимице.

Так вот, было вполне вероятным, что Манька в интересующее меня время обреталась в подъезде и могла стать еще более ценным свидетелем, нежели уже была, если бы только удалось ее разговорить. Вы уже, конечно, поняли, что Манька была особой весьма язвительной и на контакт обычно не шла. Поэтому я стал раздумывать, как же сподвигнуть Маньку рассказать мне больше, чем она сама решила. В том, что Манька по-любому знает больше, чем рассказала, я не сомневался. Чем больше я об этом думал, тем яснее для меня было, что Манька кинула затравку с какой-то целью. Конечно, она понимала, что мне нужна будет информация и продемонстрировала, к кому я должен буду за ней обратиться. Теперь весь вопрос был в том, что же она рассчитывала за эту информацию получить. В меркантильных намерениях Маньки я тоже не сомневался ни секунды.