Не было бы счастья...

― Недавно отец Митрофаний просил Эмму Францевну продать ему кусок земли за еловым лесом. Она ему отказала. Дядя Осип видел убогого паренька вместе с батюшкой у водяной мельницы. Божий человек завтракает у нас в летней кухне и расплачивается золотыми самородками. Гоша признал в нем своего похитителя. Откуда Влад знает про золото, и почему просил узнать пароль, я еще не знаю. Вот. Все.

Федор жевал травинку и сосредоточенно смотрел вдаль.

― Слушай меня внимательно: я не могу ходить за тобой по пятам и спасать от несчастных случаев. Обещай, что не полезешь больше ни в какие передряги, а?

― Что ты, Федор, я такая трусиха. Я никуда не лезу. Оно само, подняла я на него честные глаза. ― Просто так получается... Знал бы, где упал, соломку подстелил.

Пахло старой соломой, сырой землей, плесенью и тем особым запахом, которым пропитана тайна.

Рано или поздно все тайное становится явным. Открываются запоры, спадает пелена тумана, солнечный луч проникает туда, где раньше царила тьма. Ключ поворачивается в замочной скважине, скрипят заржавевшие петли двери, прогнившие ступени лестницы трещат под тяжелыми шагами, свет озаряет скользкие стены, черные пауки разбегаются в щели, тайна отступает и прячется в кротовой норе.

Но что это?! Волшебная пещера Али-Бабы или мираж, колдовство, зазеркалье? Кто знает?..

ГЛАВА 12

Федор сверлил меня взглядом.

― Дай слово, что завтра же, нет, сегодня, ты соберешь свой багаж, и мы уедем. Эмма Францевна замечательно проживет и без компаньонки.

― Конечно. О чем речь?! Мне тут уже самой надоело. Хочется в столицу, к уличной суете, транспортным пробкам и прочим радостям цивилизации. Подальше от местных проблем. А то ни одного спокойного дня: то скелеты в шкафах, то раненые филологи на плече виснут, то угроза жизни по голове... Золотые самородки пригоршнями...

Мы двинулись в сторону дома, но почему-то пошли не по кратчайшей дороге, а свернули под раскидистые ветлы, которые росли вдоль Бездонки. Только мы укрылись от палящего солнца в тени деревьев, как мимо по дороге промчалась бричка со стороны Трофимовки. Отец Митрофаний погонял лошадку вожжами, ряса на его спине вздулась пузырем, как у велогонщика.

― Куда это он? ― удивилась я.

― Ох, не знаю... ― протянул Федор.

Он стоял рядом, заложив одну руку за спину, а другую приложив ко лбу козырьком, и провожал взглядом удаляющуюся в облаке пыли фигуру батюшки. Федор уже почти не пользовался тростью, но не расставался с ней, носил как дубинку. Я залюбовалась им. Капитан на мостике... Нет, атаман благородных разбойников...

― А ведь Гоша знает, где лежит золото... ― бросила я пробный шар.

― Нет! Ни в коем случае! ― нахмурился Федор.

― Ну, хоть одним глазком?..

― Ты же только что обещала! ― простонал он уже не таким безапелляционным тоном.

― Отец Митрофаний уехал. Божий человек, по словам дяди Осипа, смирный, мухи не обидит. Нам никто не помешает наведаться туда и просто посмотреть. Ну, пожалуйста! ― погладила я его по руке.

― Мы только посмотрим и сразу уйдем! ― сдался он на милость победителя.

― Гоша, милый, ― присела я рядом с терьером. ― Ты же помнишь, как туда пройти. Покажи нам, пожалуйста.

Гоша почесал за ухом, подвигал бровями и с готовностью потрусил вдоль реки по направлению к избушке Лешего.

Мы миновали водяную мельницу и вошли в еловый лес. Я пожалела, что отправилась в экспедицию в сарафане и босоножках. Комары набросились на мои беззащитные ноги и плечи, и я отбивалась от них веточкой. Федор заботливо шлепал на мне особенно наглые экземпляры. Он предлагал свою рубашку, но я гордо отказалась.

Гоша уверенно миновал памятный нам валун, поляну незабудок, широкой дугой обошел омут и опять потрусил вдоль безымянного притока, который петлял среди бурелома. Я уже вся вспотела, косынка сползла на шею, и пряди волос лезли в глаза. Противное упрямство не позволяло мне запросить пощады и повернуть в обратную сторону, и я тащилась по лесу из последних сил. Федор стал заметнее прихрамывать, и пустил в ход свою трость, но тоже шел вперед, стиснув зубы.

Мы вышли к обрыву. Между крутых глинистых берегов сочился безымянный ручеек. Тишина стояла такая, как будто мы забрались в самое сердце тайги, и следы человечества можно обнаружить лишь на другой стороне планеты. Наш проводник остановился у ствола сосны, который соединял два обрывистых берега импровизированным мостом.

― Ну, что, Сусанин. Куда ты нас привел? ― спросил Федор.

Гоша подобрал язык и осторожно ступил на поваленное дерево. По неустойчивому мостику мы гуськом перебрались на другую сторону обрыва и опять углубились в чащу. Однако шли недолго. Гоша остановился у каменной пирамиды. Среди густого, дикого леса какому-то шутнику пришла в голову оригинальная мысль сложить из крупных булыжников небольшой холм. Судя по всему, российский Стоунхендж стоял здесь уже давно. Камни поросли мхом, в щелях произрастали кривые деревца.