Не было бы счастья...

Обратная дорога не оставила у меня никаких воспоминаний. Кажется, мы шли очень медленно. Федор иногда нес меня на руках, потому что я без конца спотыкалась. У меня было единственное желание: забраться под душ, смыть с себя все воспоминания, а потом свернуться под одеялом в позе эмбриона и ни о чем не думать.

Солнце уже висело над самым домом, когда мы добрались до нашего дворянского гнезда. Я опять по привычке сунулась в светелку, но Федор придал мне нужное направление и напомнил, что мы переехали.

Я долго стояла под струями воды, пытаясь унять внутреннюю дрожь и избавиться от горького осадка на дне души. Выходит, дядя Осип был прав: Божий человек нашел разбойничий склад награбленного добра. Отец Митрофаний, скорее всего, не знал о местонахождении пещеры Али-Бабы, иначе он бы быстро все вывез оттуда. Он, наверняка, надеялся, что убогий паренек покажет ему захоронку, поэтому и подкармливал... Боже мой! Что я наделала?! Своими попытками выяснить, что известно батюшке о пароле, я навела его на мысль, будто знаю, где находится золотая жила. Теперь он попытается устранить своего конкурента, то есть меня!.. Да, но все-таки, причем здесь пароль?!

А вдруг Влад имел в виду нечто совсем другое? Что, если пароль и золотые самородки не связаны между собой?

― Лизавета Петровна, ― постучала в дверь Глаша и прервала мои рассуждения на самом интересном месте. ― Ужинать пора. Эмма Францевна просят в парадную гостиную. Гости у нас.

Я надела вельветовые брючки и все тот же трикотажный топ, полоску ткани на двух тоненьких бретельках. Такой наряд должен убедить Владимира, что я все-таки женщина, а не мужчина.

В парадной гостиной собралось изысканное общество. Эмма Францевна в изумительном платье времен НЭПа из крепдешина болотного цвета и с ниткой белого жемчуга до колен. Ариадна ― в черном платье удивительной простоты и изящества. Ее роскошные волосы были уложены на затылке с греческой непринужденностью, прическу украшало перо белой цапли. Отец Митрофаний ― в новой рясе и с крестом внушительных размеров филигранной работы на груди. Федор ― в джинсах и голубой рубашке с коротким рукавом. Голубой цвет удивительно шел ему. Я заметила, что трости при нем не было. И, наконец, Влад ― в белом легком костюме, который идеально сидел на нем. Он был похож на принца из сказки.

Все общество расположилось двумя группками. Ариадна и отец Митрофаний вели неторопливую беседу в мирных тонах, стоя у венецианского зеркала. Эмма Францевна восседала в кресле в стиле рококо, улыбалась и поигрывала лорнетом. Рядом с ней стояли Влад и Федор. Они держали в руках рюмки с вином и над чем-то смеялись в полной гармонии.

Я скользнула за кресло бабушки и встала в позу скромности. Осторожный взгляд в сторону отца Митрофания прибавил мне оптимизма. Батюшка внимал словам Ариадны, зачарованно глядя на перо в ее прическе.

Федор стрельнул глазами на отца Митрофания, проверяя его реакцию, и, кажется, остался доволен тем, что тот не заметил моего появления. Во всяком случае, он облегченно расслабился. Влад подробно осмотрел мою фигуру, остановился взглядом на том, что было выгодно подчеркнуто, и не оставил без внимания то, что откровенно выпирало наружу, вздохнул со значением и напустил в глаза томности. Моя женская натура откликнулась кокетливой улыбкой, приливом крови к щекам и бешеным ритмом сердцебиения.

Дверь парадной гостиной распахнулась, и в комнату вкатился еще один гость ― Аркадий Борисович. Он шумно отдувался и утирал пот на лбу и щеках белоснежным платком. Доктор изобразил общий поклон, подбежал к Эмме Францевне и приложился к ее пальцам.

― Прошу великодушнейше простить, задержался по медицинским делам, но теперь всецело в Вашем распоряжении.

― Позвольте, Аркадий Борисович, представить Вам нашего гостя, предложила Эмма Францевна, отнимая у него свои пальцы. ― Бурцев Владимир Львович, журналист. Прошу любить и жаловать.

Доктор радостно покивал Владу, потом удивленно похлопал ресницами и сосредоточенно нахмурился.

Опять раскрылась дверь, пропуская Глашу.

― Ужин подан, ― объявила она.

Первыми проследовали в парадную столовую Эмма Францевна и Аркадий Борисович. Следом двинулись, согласно табели о рангах, Ариадна и отец Митрофаний. Затем ― я. Замыкали процессию Влад, Федор и Глаша ― все трое прихрамывали. Ну, Федор и Глаша ― понятное дело ― жертвы жизненного пути. Но Владимир? Неужели, ночное приключение вышло ему боком? Мое настроение улучшилось.

Мы чинно расселись за громадным столом. Во главе, как Снежная королева, сидела Эмма Францевна. Она обозревала своих подданных через лорнет и милостиво улыбалась. По правую руку от нее беспокойно ерзал Аркадий Борисович, по левую ― воздавал благодарственную молитву отец Митрофаний. Рядом с доктором застыла Ариадна, напротив нее ― Владимир. Мы с Федором, как наименее ценные члены экипажа, занимали дальние ряды: Федор сидел рядом с Ариадной, а я ― с Владимиром. Соседство с принцем из сказки повергло меня в очередной душевный трепет, и я не знала, куда девать руки.