Не было печали (сборник)

Мне очень хотелось покататься на пароходе. Это была моя мечта. И я всегда с завистью и щемящим чувством наблюдала, как плывёт белый пароход по реке Белой, доносятся звуки музыки. Мне казалось, что это самый лучший отдых, который только может быть. А как заманчив пароходный гудок, отплывающего парохода! Я очень люблю и шум воды, и её тихий плеск.

Однажды я уговорила маму в летние каникулы поехать в папину деревню в Горьковскую область, мы там никогда не были. Папа не мог поехать с нами и не советовал ехать нам, так как до деревни добираться очень сложно, транспорта нет, и надо большую часть от пристани идти пешком. Плыть на пароходе – сказал папа – четверо суток. Но мы папу не послушали, хороших мест на пароходе уже не осталось, и мама купила билеты на нижнюю палубу в каюте на восемь мест. Сейчас, наверное, таких кают нет, максимум четырёхместные. Но я любила, когда много народа, мне нравилось узнавать новых людей, их интересы, их жизнь.

Успешно сдав летнюю сессию за второй курс, я с мамой отправилась в путешествие. Наш пароход шёл до Москвы, а мы должны были доехать до пристани Бармино, что на Волге. Моё место было на верхней полке у окна. В нашей каюте ехала пожилая женщина с восьмилетним внуком Сашей до Рыбинска, и ещё четыре человека, которые постоянно менялись. Отплывали мы вечером, были тёплые летние дни, солнце шло на закат, сердце замирало от предвкушения замечательного отдыха. С собой взяла шахматы, игральные карты и книгу «Сними обувь твою» Этель Войнич, которую начала читать ещё дома.

Я вставала утром, как только забрезжит рассвет, брала книгу и шла на корму. На нижней палубе на корме были всякие верёвки, металлические стойки и ещё было какое-то бревно, я садилась на него и смотрела в уходящую даль или читала книгу. Был рассвет, воздух наполнен запахом травы, который приносил ветер с берегов, всходило солнце; утренняя прохлада освежала и поселяла в душе какое-то необъяснимое чувство счастья.

С Сашей мы каждый день играли в шахматы, но он больше любил карты, и в карты меня всегда обыгрывал. Он постоянно за мной следил и бегал докладывать моей маме, где я и что делаю. Видимо они с ней договорились.

А днём я стояла на носовой части парохода, ветер задувал мои волосы назад, и лицо всё было открыто ветру, я смотрела вперёд, видела, как река извивается, как писал в своих заметках художник Михаил Нестеров: «Белая, как капризная девушка, постоянно меняет направление, то она повернёт вправо, то влево…» И, когда стоишь на носу парохода, то видишь издали эти изгибы реки, и неожиданно открываются живописные берега, от красоты которых захватывает дух. А вечером доносится букет запахов с этих берегов, и каждый вечер как будто рождаешься снова. Однажды на корме ко мне подсел парень, машинист этого парохода, утром закончилась его смена. Мы познакомились. Чёрненький, симпатичный высокий Гриша, а я назвала его Гриня. Он пообещал мне показать машинное отделение, когда будет его смена.

– А можно я с собой возьму мальчика Сашу из нашей каюты?

– Какого мальчика? – удивлённо спросил Гриня.

– Да ему восемь лет, он техникой интересуется, – засмеялась я.

– Хорошо, бери!

А потом он пользовался услугами этого Сашки, передавал с ним какой-нибудь цветочек, сорванный на пристани, или через него вызывал меня на свидание. Тут уже Сашка моей маме не докладывал.

Пока мы плыли, произошло ЧП на пристани Бармино, и нам сообщили, что там остановки не будет, Волга разлилась в этом месте, не пройти, и нам лучше сойти на пристани Лысково. Гриня и Сашка помогли нам сойти на берег. Уже темнело. Мы с мамой зашли в малюсенькое здание пристани и спросили дежурную, как нам теперь добраться до нашей деревни.

– Транспорта никакого нет, надо ехать в объезд. Завтра утром наймёте лошадь, вас довезут, но не до деревни, а там уж двадцать километров пешком полем и лесом.

– А сейчас как нам быть, – спросила мама.

– Сейчас, тут на лавке переночуете.

Хоть и лето, но ночь была прохладная. Как-то переночевали, все кости болели от лавки. А утром мы пошли к людному месту. Желающих уехать было много. Мама у меня была очень красивая, и ей отказа никогда не было. Нашёлся извозчик, и мы поехали.

– Только хочу вас предупредить, – сказал извозчик, – девочка у вас молодая, я вас высажу у пригорка, а там начинаются поля татарские и лес. Татары могут у вас девочку украсть, они такие. Берегите её.

– Мы с мамой посмеялись и сказали, что эти все татары наша родня, и нас никто не тронет.

Пока ехали, я лежала на телеге и смотрела в небо и вдаль. В этот момент я была самая счастливая на свете, и больше никогда не испытывала такого светлого счастья. Небо было чистое и очень высокое, ни облачка, а вдали у горизонта виднелись невысокие леса. Равнина. Тишина и покой, которые могут только сниться.

У пригорка извозчик нас высадил и подсказал дорогу:

– Сейчас подниметесь, а за пригорком будет небольшая деревня, а потом начинаются поля и небольшой лес, до вашей деревни ещё километров двадцать.