(Не)чаянная беременность от мажора

— Дак вроде как не я одна. Мы вместе постарались.

— О чём это ты? — любимый помрачнел, словно грозовое небо. Я уже видела его таким раньше. В номере на турбазе. Плохой знак, очень плохой.

— Я беременна, — выдохнула. Сама не поняла, как из груди с болью вырвалось признание. Вот и всё. Дело сделано. Присела на край кровати и опустила голову.

Мёртвая тишина была слишком звонкой. Она била по голове, выводя из равновесия. Я держалась, как могла. Позвоночник пронзил раскалённый прут. Выпрямила спину, расправила плечи и думала только о ноющей боли. Будь она не ладна. И так тяжело, ещё вот это. Он был прав, скоро рухну в обморок. Уж лучше так, чем его молчание.

— Ты уверена? — спросил холодно.

— Да. Анализы сдала и УЗИ сделала. У врача была, — пробормотала, дрожащим голосом. — У меня заключение с собой. Показать?

— Не стоит. Поздравляю, кто отец? — хотя нет, лучше уж тишина, чем хамский вопрос.

— Зачем ты так? Ты у меня один единственный. Я же люблю тебя, дурак, — последние слова проревела. Нервы сдали. Сил держаться не осталось. Слёзы хлынули фонтаном. Их не остановить. Переживания последних дней дали о себе знать.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю, — прохныкала, натирая глаза ладонями.

Меньше всего я ожидала услышать его смех. На меня словно ведро ледяной колодезной воды вылили. Вздрогнула всем телом и отстранилась.

Было что-то в его голосе зловещее, пугающее.

— У меня было больше сотни таких, как ты. Со счёту давно сбился. Не поверишь, на что только они не шли, чтобы залететь или разыграть беременность. Но ни одной не удалось меня обдурить.

— Любимый, я не обманываю. Думаешь, я хотела ребёнка в восемнадцать лет? Рано же ещё. Мне учиться надо. Всё это случайность, — проревела ещё громче. Слёзы душили меня. Содрогалась, уткнувшись в ладони. Спазмы сжимали горло, грудь разрывало от напряжения. Страх, отчаяние и едкая обида лишали рассудка.

— Да не заливай мне тут. Слышал я уже такие песни. Меня ими не проймёшь, — он раздражительно оскалился

— Правду говорю. Я очень тебя люблю!

Марат поднялся с кресла. Он накинул куртку на плечи, собрал ноутбук. Наблюдала за ним испуганными, опухшими от слёз глазами.

— Номер оплачен. Хочешь, оставайся. Деньги на аборт скину на карту, — обронил мне между делом, будто продукты надо купить, а не УБИТЬ НАШЕГО РЕБЁНКА.

— Ты куда? Постой! Не уходи, пожалуйста! Умоляю тебя, останься! — я обязана докричаться, любимого нельзя отпускать. Иначе шансов переубедить его у меня больше не будет. Я потеряю Марата безвозвратно.

3.2. Точка кипения

— Марат, остановись! — я соскочила с кровати и бросилась его догонять. Схватила парня за руку и потянула на себя. — Дай мне шанс объяснить. Так нельзя, понимаешь? Нельзя прекращать нашу историю, ведь она настоящая. Мы сами что ни на есть настоящие. И любовь наша искренняя и сильная. Не горячись, умоляю тебя.

— Поздновато для разговоров, Насть. Дело сделано. Обратного пути нет. Раньше надо было думать о нас, а не только о себе.

— Ты несправедлив ко мне! — прокричала я. И тихо и медленно добавила, — моей вины перед тобой нет.

— Мне так не кажется. Ладно. Давай. Всего хорошего.

Марат высвободил свою руку из моей крепкой хватки. Я смотрела, как он уходит, но не знала, что мне ещё предпринять. Идеи закончились. Да и стоило ли унижаться?

Дверь закрылась. В комнате стало пусто и холодно. Или меня знобило от шока.

Вдруг заныл низ живота. Слабо, еле уловимо, но тревожно для моего срока. Осторожно дошла до постели и вытянулась на боку. Обняла ладонью живот, закрыла глаза и попыталась успокоиться.

Я обязана взять себя в руки. Волю эмоциям давать было нельзя. Теперь нас двое. Я в ответе за горошинку, не хотела ей вредить, тем более потерять. Чувства ушли на второй план. Осталась только я и крошечка. Время остановилось, а весь мир сузился до нас двоих.

Фух… Дышала медленно. Чтобы сконцентрироваться на себе, считала: «Один, два, три…»

Когда дошла до ста, дверь открылась. В приглушенном свете ламп стоял Марат. Он снова сел в кресло напротив, потирал подбородок и рассматривал меня:

— Ты в порядке? — равнодушно спросил он.

— Да, — ответила, не меняя положения.

Не хотелось разговаривать с ним. Если я снова примусь уговаривать и объяснять, то точно поддамся эмоциям. Вряд ли не смогу их сдержать. И переубеждать в своей правоте человека, который слышать о ней ничего не хочет — так себе занятие.

Удобно устроился, как ни крути: проще всего обвинить меня во всех грехах, с оскорблёнными видом удалиться в закат и остаться не при делах. Будто он вообще непричастен к моей беременности. Ага. Вообще ни разу. Никакой частью тела.

Начала закипать от возмущения. Почему все камни летели в меня? Это я должна причитать, сетовать на судьбу и упрекать парня в том, что доверилась ему, а он мне ребёнка заделал. Так-то это мне восемнадцать. Богатого папочки за спиной у меня нет. Мне надо на ноги вставать и слазить с шеи сестры, а не присаживать на неё ещё одного члена семьи.