Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

Бомжи. Беспризорники. Безработица. Деградация деревни. Деградация промышленности. Демографический кризис. Деградация науки. Деградация школьного образования. Да что угодно. Всё это – «…началось ещё при советской власти».

Вы скажете: ну, действительно что-то началось и при советской власти.

А то.

А что-то началось ещё при царе-батюшке. А что-то при боярине. А что-то при князе. А что-то при Перуне. Всё началось когда-то давно: главное, чтоб никто не обвинил российского демократа ни в чём, потому что он хороший.

Короче, пока либералы боролись с коммунистами и большевиками, которых сами загнали под лавку и забили за плинтус, – они не переживали, что воюют с мифическим противником, которого уже победили и затоптали.

Зато едва сами почувствовали проблемы, сразу раздался крик: добиваете раненых, добиваете плюнутых, добиваете слабых.

Да нет, не слабых, конечно.

Прогрессивная интеллигенция составляет не менее 90 % от общего числа литераторов, музыкантов, театральных деятелей и режиссёров; люди либеральных взглядов до сих пор составляют не менее половины (хоть и молчаливой половины) в правительстве. Другую половину составляют «государственные патриоты», которые станут при любом изменении конъюнктуры хоть демократами, хоть анархистами, хоть свидетелями Иеговы.

Целеустремлённых «левых», разумных «консерваторов» или просвещённых «правых – националистов» что в среде интеллигенции, что в политической среде – единицы.

Не слушайте либеральных жалоб – это всё от лукавого. Они себя прекрасно чувствуют. Просто хочется, чтоб всё было «как при дедушке», а то и ещё лучше, ещё веселей.

А страна уже не хочет «как при дедушке».

* * *

Публицист Олег Кашин написал колонку о том, что его просят и просят, и даже требуют отречься от патриотических публицистов Прилепина, Ольшанского и Просвирнина – а он не отрекается. Написал от души.

Я только одного не понял.

Олег всё спорил со мной, что я периодически обижаю забитых и униженных, всеми плюнутых людей (либералов), которые давно находятся в кошмарном и трагическом меньшинстве, – и вроде бы это уже не комильфо. Когда они – такие слабые – против всех, против множества, против тьмы.

«Зачем же бить уже и без того еле живых?» – примерно так мог спросить Олег Кашин. Примерно так и спрашивал.

Я вот теперь у него спрашиваю: чего это за «убитые», что за «плюнутые» такие, что так уверенно, убедительно, сильнодействующе просят Кашина «отречься»? До такой степени, что приходится – нет, не извиняться, – а публично бросать перчатку: нате.

Олег Кашин не имеет привычки объясняться с народонаселением РФ, и с властью не церемонится, и с патриотической оппозицией тоже… а тут вдруг такое.

Может, что-то в этом есть почти христианское: Олег нашёл самого слабого, самого ничтожного, самого раздавленного и говорит ему: ты слаб, ты плюнут, но… истина дороже, прости.

Или я что-то путаю, Олег? И ты действительно защищаешь в меру сил эту троицу (Ольшанский, Просвирнин, Прилепин) от чего-то такого большого и внушительного – перед чем даже тебе, Олег Кашин, приходится задирать вверх гордую голову, чтобы прокричать: я не бою-ю-юсь ва-ас, эй! Эге-геээй! Не боюсь! Слышите?

* * *

Милейшего и умнейшего Костю Крылова или, раз на то пошло, Просвирнина (всякий раз, как произношу это имя, вспоминаю из Пушкина: «Не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням») – так вот, Крылова и Просвирнина роднит с украинскими националистами их жгучая торопливость на пути к победе.

Украинские националисты сделали свой Майдан, и – гуляй, братва – дави москалей! – начали с лёту с разрушения памятников солдату-освободителю, Ленину, Кутузову, русский язык прищучили: можно ж, мы ж победили; Донецк, под лавку.

Если б Крылов или Просвирнин взяли бы власть здесь (гипотетически) – понеслась бы та же самая тачанка, но только на всё советское – на советское, быть может, даже в большой степени, чем на Кадырова, «пятую колонну» и прочий «еврейский вопрос».

Они бы валили Ленина, чекистов и всех остальных Кировых и дедушек Калининых куда жёстче, чем это делали демократы в девяностые, и с той же страстной яростью, как «правосеки».

Потому что у них зудит в этом месте.

И дело не только в памяти обо всём том, о чём мы все тоже помним. (Вернее сказать: дело совсем не в Архипелаге ГУЛАГ – или кто-то верит, что циник Просвирнин ночами тоскует о его жертвах?)

Дело в том, что «советская идея» – для национализма конкурент в народной среде куда более сильный, лобастый и упрямый, чем либерализм. Это красное знамя так быстро не перекрасишь, оно ещё будет себе веять многие лета.

На любых выборах националисты уделают либералов на раз. А «левым» – проиграют.

Вах, вах.

Поэтому Просвирнин так беснуется по поводу 9 Мая и прочего, а Крылов неприятное (ему) слово «советский» употребляет чаще, чем, скажем, Галковский. («Советским» они называют зачастую и либерала, и постсоветского буржуазного мещанина и дегенерата, в итоге превращая всё в полный абсурд.) Но Галковский – он говорящий гриб, хоть и гениальный, ему можно, он грибников веселит в своём лесу, – а Крылов Константин – вроде как политик.