Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

Чеченец, явно удивлённый:

– Ви что, его знаете?

Те: ну да, знаем.

– Всэ?

– Все, конечно.

Отдали мне паспорт, через минуту старший возвращается, очень приветливый: «А дайте номер телефона? Хотим дружить с вами». Смотрит ласково, как на брата.

Следующая встреча с чеченцами вечером. За нами едет машина с журналистами из НТВ. Их останавливает маленький чёрный джип с двумя чеченцами, говорят: «А дайте нам машину на пять минут?»

Типа тоже: хотим дружить с вами, не знаем, как начать. Начнём, пожалуй, с машины.

НТВшники в ужасе захлопывают дверь и тут же трогаются с места.

Представления не имею, чем закончилась бы эта история, если б они дали машину «на пять минут».

Нагонять их не стали.

На посошок из рассказов ополченцев.

Чеченские ребята, которые только что заехали и ещё не имеют оружия, имеют привычку ночью сниматься с места и куда-то уходить с одними ножами. К утру возвращаются с автоматами.

Но! Важное примечание.

Здесь иногда путают чеченцев и осетин. Осетин здесь очень много.

Спрашиваю осетина (спокойный, с характерными дерзкими интонациями, мужик лет тридцати пяти):

– А вы зачем приехали?

– Как зачем? У нас будет то же самое, если мы здесь это не прекратим.

Осетины очень сердятся, что их путают с чеченцами. А здесь любого кавказца принимают за чеченца.

* * *

В Донецке вместо «раньше» или «в прошлом году» теперь говорят «до войны». Мир до и мир после.

Вопросы про ополченцев всегда содержат в себе закавыку: подразумевается, что «ополчи» тут – что-то инородное. Когда ведёшь речь про осетин или чеченцев, у многих возникает ложное ощущение, что тут их больше всех.

Надо пояснить. В целом, говорят знающие люди, соотношение местных и добровольцев, приехавших из России, – 70 на 30 процентов.

Поэтому ответ на вопрос «как относятся к ополченцам» не предполагает какого-то противопоставления – да они тут дома, эти ополченцы, как к ним относиться – это мужья и дети.

Сегодня видел ополченца из местных: огромный колоритный мужик – он воюет вместе с сыном, сыну пятнадцать лет – на передовую, правда, его не пускает.

Люди проходят мимо военных как мимо естественной приметы ландшафта. Никто не бросается на грудь с криком «Сыночек! Спаситель!» – но никто не смотрит косо и не оглядывается с презрением. Я бы заметил. Я в Чечне эти взгляды ловил – глаза не спрячешь.

Здесь таких глаз не видел.

* * *

Выезжали в дома, которые только что попали под бомбёжку (бомбы падали во дворы, если точнее), – женщины уже сидят на лавочках, улыбчивые, уже спокойные. Спросили у нас документы: не диверсанты ли мы.

На рынке бабушка, как уже обыденную вещь, рассказывает, что позавчера была бомбёжка и убило Алевтину Петровну и ещё кого-то ранило. Обмениваются новостями.

В магазинах цены очень низкие. Такси по городу – рублей шестьдесят на наши деньги. По городу ходит общественный транспорт.

Сегодня была жёсткая бомбардировка Донецка (кажется, Киевское шоссе), достаточно долгая. Но в центре ходят трамваи – полупустые, и всё же.

Таксисты часто с георгиевскими ленточками (никто ж их не заставляет цеплять ленточки, верно?).

К русским отношение в целом приветливое. Никаких признаков воодушевления – просто приветливое и надеющееся.

Пьяных ополченцев не видел ни разу, они вообще по городу не очень ходят, только забегают на рынки изредка.

Ну, напоследок – маленький диалог, чтоб не создалось ощущения излишней благости.

Сидим в кафе. Рядом со мной ополченец с позывным Чечен (он с Сахалина, хотя чеченская кровь в нём есть).

За соседним столиком – местные донецкие братки, все в кожаных куртках, ведут себя по типу «мы тут хозяева жизни», я в России таких в девяностые видел в основном.

Говорю Чечену: «Тебя не раздражает то, что вы воюете, а эти тут сидят, как несусветные блатари?»

Он отвечает: «А, ладно, всё равно мне. Приказа не было. Сегодня – блатачи, завтра будут – копачи».

Поначалу не понял, что за слово, потом догадался – это которые окопы копают.

Ещё раз посмотрел на блатных я, подумал: а может, и стоит им, как это… покопачить разок.

* * *

Едем по ночному Донецку. Ополченец Артём говорит:

– Слушай, а мне начинает нравиться пустой город. Давай, когда кончится война, будем засылать фейки о том, что бомбёжки продолжаются, – и здесь будет такая же пустота и тишина.

Город действительно удивителен. Очень чистый – его по-прежнему убирают. И очень малолюдный. Дорожные правила соблюдает только местный транспорт. Ополченцы имеют привычку на аварийке пролетать мимо всех светофоров. Иногда это действительно необходимо. (Недавно прямо в городе расстреляли две машины, полные ополченцев.) Иногда не очень, просто нравится ездить быстро и чувствовать себя хозяином города, жизни и судьбы.

Они и есть эти хозяева сейчас.

* * *