Не чужие

Мы, молодые романтики, тут же представили, как всё почистим, обставим, и согласились. Нашли мастера, купили краску, обои, вооружились вениками и лопатами и принялись за дело.

После того как работа началась, с художницей вдруг случился «приступ амнезии», и она напрочь забыла об обещании поделить расходы. По окончании дебатов на эту тему художница милостиво сообщила, что у нее есть знакомый мастер, и она за свой счет сделает циклевку и покрытие полов лаком (паркет был густо-серого цвета, местами переходящего в черный).

Деваться было некуда: материалы куплены, мастер сдирает закопченные обои. А с паршивой овцы хоть шерсти клок. Мы решили остаться.

При попытке выправить укрепленную под 45 градусами раковину в ванной обрушилась стена, и оттуда вылезла морда соседского кота. Потом кот перелез через дыру и с удивлением уставился на наши не менее удивленные кавказские лица. Животное надо было возвращать хозяину. Перелезать через дыру было как-то не комильфо – мы же не коты, в конце концов. Пришлось позвонить в соседскую дверь.

Так мы с ним и познакомились. Говорили, что Борис Яковлевич был сыном некого художника. Талант от отца передался ему в весьма причудливой форме. Его дизайнерская мысль не поддавалась воображению средних умов. Все стены в квартире были сломаны. Общее пространство жилища украшали одиноко стоящие унитаз, ржавая ванна и плита. Стены были окрашены зеленкой, которую живописно украшали снующие туда-сюда тараканы.

Борис Яковлевич философски отнесся к появлению дыры в своей квартире и пообещал, что как только мы ее заделаем, он тут же закрасит ее зеленкой. Забрав кота, он закрыл за нами дверь.

Муж, впечатленный тараканьей демографией в отдельно взятой московской квартире, и памятуя о величине дыры, через которую они могли эмигрировать к нам, заделал дыру через десять минут после возвращения от соседа.

И вот ремонт, высосав из нас все заработанные деньги, приближался к концу. Мы побелили потолки и сообщили хозяйке квартиры о том, что пришла пора заняться полами. А сами стали выискивать объявления о б/у мебели.

С. Н. заявилась к нам в гости, осмотрелась и сообщила, что мы нарушили все договоренности. Ведь до того, как мы начали ремонт, на паркете не было следов краски. А сейчас они есть. Все это автоматически, по ее мнению, снимало с нее обязательства по приведению полов в порядок.

– Позвольте, – попробовала возразить я, – но ведь они испачкались потому, что мы красили ВАШ потолок, а не привезенный нами из старой квартиры!

– Но вы могли покрыть паркет целлофаном! – возмутилась дама, полы которой до этого были покрыты песком и грязью. – Аккуратнее нужно было быть! – пожурила она нас и ушла, оставив в раздумьях по поводу новых расходов.

Мастер, которому мы задолжали за все предыдущие работы, привел друга с циклевочной машиной. Эта машина подъела остатки денежных средств, и на лак их не осталось от слова «совсем». (Потом я буду вечно их мазать мастикой вручную. Да-да, была такая паста в прозрачных тюбиках, которую нужно было выдавливать на чистый паркет и тереть до впитывания, а потом до блеска.)

Через пару месяцев лихорадочной работы и поиска мебели, занавесок и прочего добра, квартира была готова к проживанию.

Муж, помня о возможности вторжения тараканьей орды, вызвал дезинсекторов, моя медсестра помогла убраться после ремонта, и мы, обессиленные, но почти счастливые, заселились наконец в новое жилище.

Насчет толщины стен между квартирами не оставалось никаких иллюзий. Но нам повезло в том, что общими с Борисом Яковлевичем были лишь стены на кухне, в ванной и в туалете. Можно было, сидя за кухонным столом, слышать, как за стеной перебирают ножками соседские тараканы.

Судя по всему, после обработки нашей квартиры насекомых стало гораздо больше. А так как Борис Яковлевич каждый день разговаривал по телефону с человеком, у которого были проблемы со слухом, то мы вскоре узнали, что он не рад своим питомцам. Более того, он их пытается выводить.

– Но слышь! – кричал он в трубку. – У меня соседи такие свиньи! Я их, этих проклятых тараканов, вывожу-вывожу, а от них идут и идут!

Вот так, только переселившись, мы и узнали, какое реноме заработали у соседей за столь короткий срок.

Каждое утро Борис Яковлевич включал телевизор, и все гигиенические процедуры и завтрак мы принимали под залихватские проповеди заморских телепроповедников. Через некоторое время мы уже настолько к ним привыкли, что воспринимали эти передачи как фоновый шум.

До тех пор, пока к нам не приехал Гость.

Гость долго летел из США, а потом по московским пробкам добирался до нашей квартиры. Вследствие вынужденного сидения у него обострились некоторые кишечные проблемы, которыми он страдал долгие годы. После приветственного ужина мы уложили Гостя спать. Под утро он с ужасом понял, что ему предстоят полчаса пыток на унитазе, и с осознанием неизбежности побрел в туалет.

Через некоторое время, когда Гость, покрытый холодным потом от боли, омывал слезами каждый пароксизм своего организма, Борис Яковлевич по привычке включил телик.