Не чужие (СИ)

Мне стало плевать на игру. Так бы и сидел на скамейке, слушая ее голос. Хоть час, хоть два. Недели порознь и сутки адского ожидания как огромный тяжелый состав размазало в хлам о последние несколько секунд. Так же размазало и меня.

— Клянусь! Ни царапины! — теперь она уже смеялась. — Только злость. Но ты можешь мне помочь.

— Как? — одними губами без звука спросил я.

— Победить. Макс, я тебя очень прошу. Ты сможешь. Не дай этим гадам…

— Все! — оборвал Майю Серебряков. — Громов, ты слышал? Жива, здорова, требует победы. Дуй на лед! По моим прикидкам вы еще успеваете.

Такой мотивации у меня еще не было никогда. С одной стороны, напряжение спало, и на тело навалилась тяжесть. С другой — теперь мои руки были развязаны, и нужно было делать свою работу.

К счастью, стоило стать на лед, как адреналиновый откат прошел. За несколько скользящих шагов в голове прояснилось, и привычный азарт, который я почти всю игру сдерживал, вернул силы.

Видимо списав меня со счетов, защита соперника не очень-то напрягалась, блокируя попытку прорваться к воротам. Уже и не вспомнил бы, когда так вольготно, под присмотром всего лишь одного игрока мне удавалось пересекать красную линию.

Результат не заставил себя ждать. Первая шайба залетела в ворота уже через одну минуту. Приунывшие болельщики тут же оживились, по секторам пошла волна, а еще через две минуты с паса Конева Клюев сравнял счет до "два — два»

Поняв, что победа, как и шанс пройти в плей-офф, уходит из-под носа, соперники заиграли уже в другой хоккей. Больше никто не филонил в защите. Живая стена у ворот напоминала автобус, а нападающие принялись атаковать нашего голкипера с усердием обреченных.

За две минуты до окончания периода я в серьез стал верить, что ничего не получится, и придется махать клюшками в овертайме. Этого не хотелось совсем. Мысленно я уже сидел в машине и жал на газ, чтобы поскорее попасть к своей девчонке. Каждая секунда промедления подтачивала терпение. Однако забить не получалось.

Болельщики вставали со своих мест, и громкое ритмичное "Шай-бу" заставляло кровь быстрее бежать по венам. От свистка арбитров звенело в ушах, но победная третья шайба не давалась. Вратарь и защитники бросок за броском отбивали все мои попытки и блокировали героические проходы Клюева.

Ситуация напоминала кино. Секундомер отсчитывал последние мгновения, и верить оставалось лишь в чудо. В реальности чудес не бывало. Это я знал точно, потому мое чудо пришлось делать своими руками.

До свистка оставалось не больше пяти секунд, когда на мгновение приоткрылся дальний угол ворот. Конев каким-то звериным, сверхъестественным чутьем понял, что выцарапанную у двух защитников шайбу нужно отдать именно мне. А я сам уже ни о чем не думал.

Тело сработало само. Один пружинящий удар, чтобы остановить шайбу, второй, рубящий, — перенаправить в ворота, и тот час же над ними зажегся свет.

* * *

На награждении лучшего игрока матча меня на площадке уже не было. Толком не переодевшись, я вылетел из раздевалки как раз, когда судьи объявляли свое решение, и уже через минуту сидел с машине с приклеенным к уху телефоном.

Серебряков поднял трубку сразу. После известия о результатах игры он не стал тянуть кота за яйца и сообщил свои координаты.

На то чтобы вбить их в навигатор понадобилась еще минута. После нее уже никаких задержек или остановок не было. Как зажравшийся депутат я гнал на "красный". Распугивая медлительных старушек, сигналил на пешеходных переходах и обгонял всех без разбору.

Ума не приложу, как меня не остановили. Наверное, это была та самая удача, что никогда не посещала на площадке или за рулеткой.

Стоило остановиться, сердце чуть не вырвалось из груди. На небольшом пустыре стояло пару полицейских машин с мигалками, неприметный микроавтобус с затемненными стеклами, о чем-то переговаривались полицейские и одетые в бронежилеты бойцы СОБРа, а в центре с термосом в руках и в огромной подозрительно знакомой куртке смотрела куда-то вдаль моя девчонка.

Не успел я открыть машину, как она заметила меня. С лица мигом слетела задумчивость, и Майя, не разбирая дороги, бросилась навстречу.

— Макс! — хрупкая фигурка впечаталась в грудь и руки и, выпустив термос, оплели за талию.

— Цела… — как наркоман дорвавшийся до дозы я зарылся носом в ее волосы.

Нужно было что-то сказать. Спросить, что ей пришлось пережить, как прошло освобождение… как вообще жила эти дни и недели, но челюсть сжалась, словно у бульдога, схватившего свою долгожданную добычу.

Вместо слов я крепко держал Майю в объятиях. Гладил по голове, плечам. Грел в своих руках замерзшие ладони. Смотрел в глаза и читал по дрожи ресниц, по блеску зрачков, по молчаливому движению губ ее мысли. И искренно надеялся, что и она видит мои.

«Я так скучала».

«Прости, что не верил».

«Мне было плохо без тебя, родной».

«Прости, что заставил ждать так долго».

«Я боялась за тебя. Эта ночь и день были кошмаром».

«Для меня тоже. Не отпущу больше. Поняла? Никогда не отпущу!»