Не дай мне уйти

Переносицу Лео украшает приличная царапина, а лоб под панамкой — шишка. Так закончилось его падение с дивана, за что я, как ненормальная, отчитала нашу няню, а потом извинилась, потому что знаю — эта женщина слишком ответственная, чтобы допустить такое падение из-за халатности.

Обняв его рукой за плечи, второй смахиваю с нежной щечки прилипшие песчинки и спрашиваю:

— Котик? Где?

— Там…

Все становится хуже, когда, зацепив нас своим магнитным полем, его отец тоже опускается на корточки. Слишком большой и совершенно сыну незнакомый, от чего светлые брови Леона хмурятся.

Они смотрят друг на друга, и глаза моего сына похожи на блюдца, а глаза его отца… исподлобья они изучают маленькое лицо. Все его черты. Он делает это слишком прямо. Как человек, который никогда не имел дела с маленькими детьми. Слишком внимательно, чтобы Леон смог такое вытерпеть.

Зыркнув на меня, сын тонким голосом произносит очередную белиберду. Когда снова смотрит на Кирилла, тот откашливается и, протянув руку, легонько тычет его пальцем в грудь, говоря:

— Привет, Леон…

Лицо сына мгновенно искажается гримасой, после чего детскую площадку накрывает его оглушительным ревом.

— Тс-с-с… — хватаю его на руки и встаю. — Ты чего? Испугался?..

Его плач оглушительный, по щекам текут слезы. Мертвой хваткой сдавив мою шею, он прижимается к ней лицом, кашляя от собственных криков.

Кирилл подхватывается на ноги и запускает обе ладони в волосы, резко зачесывая их назад пальцами и расхаживая туда-сюда на расстоянии в два шага, будто боясь, что его близость может усугубить ситуацию.

Так оно и есть. Он достаточно крупный мужчина, одно это насторожит любого ребенка. Выражение его лица — смесь напряжения и растерянности, которые он выражает одним единственным словом.

— Блядь… — бормочет себе под нос, снова запуская руки в волосы.

Панамка Лео падает на траву. Прижавшись губами к виску сына, уговариваю его прекратить. Тихо нашептываю, когда делает паузу, чтобы глотнуть воздуха:

— Ну, ты чего? Не бойся… это папа…

— Па-па… — повторяет, захлебываясь.

— Да… Папа… — целую его лоб. — Не бойся. Посмотри. Папа хороший…

Приподняв голову, сын смотрит на Кирилла, который застыл, прекратив шагать вперед-назад. В течение этих секунд Лео не издает ни единого звука. Пока они снова смотрят друг на друга, он прекращает дышать, а когда все же делает вдох, его рев становится еще оглушительнее, чем минуту назад.

Мы становимся центром внимания. Попытки няни отвлечь внимание Лео игрушкой заканчиваются тем, что сын швыряет ее на землю. Пока женщина подгоняет коляску, чтобы достать оттуда другие его игрушки, я в суете оборачиваюсь, но нигде не вижу Кирилла. И даже в этой суматохе мне понятно, что отец моего ребенка сбежал и даже не попрощался.

Глава 21

Прохожу в двери отеля, не дожидаясь пока они разъедутся передо мной полностью.

После получасовой пробежки пот катится по телу и заливает глаза. Я стираю его со лба краем спортивной майки, быстро проходя мимо стойки ресепшн к лаунжу с диванами. Там в данный момент разместился один единственный человек, и его благородная седина мне отлично знакома.

Обогнув диван, на котором он сидит, загораживаю собой обзор, и Луговой поднимает на меня глаза. Не обращая внимания на сквозняк, который лупит по затылку, упираюсь ладонями в колени и спрашиваю, пытаясь восстановить дыхание:

— Какого хера ты здесь делаешь?

Его сообщение прервало мою утреннюю пробежку, и я прервал ее мгновенно, потому что никаких попыток со мной связаться бывший заместитель вообще предпринимать не должен. В нашу последнюю встречу я дал это понять четко и предельно ясно. Его здесь быть не должно, и, зная это, он нервно посмеивается, говоря:

— И тебе привет.

Сцепив зубы, беру его за шиворот измятой рубашки и поднимаю с дивана.

Он не сопротивляется. Когда волоку его к выходу — тоже. Когда выходим на улицу, спрашиваю:

— Где твоя машина?

— Что ж ты такой вспыльчивый, Кирюша… — юродствует, махнув рукой в сторону маленькой парковки перед зданием.

Осмотрев ее, вижу знакомый Рендж Ровер во втором ряду и тащу Лугового к тачке.

За плечами у нас общий босс и общий проект, за который мы оба получили космические комиссионные, но зависимость Лугового от азартных игр быстро приканчивает любые комиссионные.

— Ключи, — говорю, толкнув к водительской двери. — Быстро.

Он достаточно токсичный, чтобы его нахождение где-то в пределах моей собственной локации доставляло ментальный дискомфорт. И он совершенно точно элемент, которого в моей локации быть не должно, даже несмотря на то, что больше нас абсолютно ничего не связывает.

Его глаза бегают, и они слегка стеклянные. С учетом педантизма, к которому он привержен, неряшливый вид одежды на нем — громкий сигнал, что его дела пробили дно.

Его проблемы меня не касаются. Помогать таким, как он — все равно что вляпаться в трясину, которая за собой утащит любого, кто в нее влезет. Это давно доказанная аксиома, но даже несмотря на это, в нашу последнюю встречу я дал ему денег на условии, что больше его никогда не увижу.