Не дай мне упасть

   - Жан-Мишель, ты что-то путаешь, - улыбка Лесаржа стала приторной настолько, что фальшивость ее была всем очевидна. - Мы собрались здесь, чтобы обсудить, как остановить вредные для всех нас процессы. В том числе и для твоих людей.

   - Мои люди, - Дюкло смотрел на Анри, не отрываясь. - Каждый день, выходя на улицы чужих городов, рискуют лишиться жизней. И им абсолютно наплевать, что кажется вам важным для сохранения сидений под вашими драгоценными задами. Пока мы тут заседали, я не услышал ни слова о том, как сохранить мир и безопасность для наших граждан и спасти жизни еще не убитых солдат.

   - Дюкло, ты забываешься, - Булверч угрожающе надул второй подбородок.

   - Напротив, я сохраняю самую трезвую память. Мне до чертиков надоело слушать, как вы обсуждаете "сохранение контроля", "восстановление баланса" и прочую чушь. Давайте поговорим прямо. Вас волнует лишь сохранность ваших драгоценных исканий, безопасность ваших денег и перспектива выжить в мире, который давно должен был умереть.

   - Ты неправ, - покачал головой Лесарж. - Ты прекрасно знаешь, что все наши усилия посвящены поискам спасения для всего мира.

   - Для всего мира... Не надо разыгрывать святого передо мной, я не телекамера. Мы все здесь прекрасно знаем, что сохранение мира для вас важно лишь в том случае, если вы сумеете сохранить власть над ним. Так было всегда и есть до сих пор.

   - И ты обеспечиваешь нам эту власть, - Аракис снова хрустнул шеей. Характером он не уступал Дюкло, хоть и был мужчиной заметно меньших габаритов. - Именно твои люди удерживают варваров в узде и помогают спасать мир. Подвластный нам, разумеется. Так на что же ты жалуешься?

   - Я жалуюсь на ваше неумение и нежелание увидеть очевидное.

   - И это очевидное?.. - Лесарж вновь сплел пальцы рук.

   - Вы не можете понять, что для действительного сохранения мира нам недостаточно просто "прижать посильнее вонючих обезьян". Обезьяны наплодятся снова, а наши силы - нет. Созданная нами система входит в стадию кризиса точно так же, как входили прочие до нее. Думаете, достаточно приказать моим солдатам стрелять на звук, и все наладится? Нет. Они будут убивать, но продолжат умирать в еще больших количествах. И каждый гроб, пришедший из-за моря, будет подогревать недовольство простых граждан. Справедливое недовольство тех, кого вы держите за овец. Они-то, может, и овцы, но вы... Неужели вы не понимаете, что убиваете собственную кормовую базу? Чем сильнее кризис, тем меньше человеческого у нас остается. Люди уже живут в кандалах классов, выбирают супругов с карточкой повыгоднее. Вы же помните, чем все это закончилось в прошлый раз. Или вы думаете, что волшебные трюки с этими проклятыми Наследниками что-то изменят? Или звенящие бубенчиками на яйцах священники вместо ведущих в телевизоре? Вы же просто меняете кусочки формы, а внутри все то же самое. Теперь людей начали убивать уже у нас дома. И плевать, кто и что хотел этим сказать. Важно лишь, что никто больше не чувствует себя в безопасности. Потеряв уверенность в завтрашнем дне уже на уровне существования, а не просто процветания, они начнут задавать вопросы. Они начнут плевать на всех святош и потребуют своего. И тогда вы прикажете мне убивать людей. Не чужих, не "вонючих обезьян", а тех, кто живет здесь, рядом с нами. Этого я не хочу.

   Лесарж смотрел на Дюкло, чуть склонив голову. Булверч громко сопел носом, уподобившись яростному быку на корриде. На лице Аракиса играла брезгливая усмешка, будто он разглядывал таракана.

   - Какая замечательная речь, - произнес, наконец, Анри. - Но я не вижу в ней смысла. Что ты хочешь сказать, Жан-Мишель? Что нам нужно менять что-то внутри, а не снаружи? Это невозможно, ты прекрасно знаешь, почему.

   - Разумеется, разумеется, - Дюкло заскрипел стулом и поднялся. Теперь могучую стать его фигуры не могла скрыть даже полутьма зала. - Все рухнет, как только пропадет железная пята. Много раз это слышал. Как я и говорил, вы не хотите слышать меня в ответ.

   Жан-Мишель обогнул стол и твердыми тяжелыми шагами направился к выходу. Синод молчал, провожая его надменными, но настороженными взглядами. В который раз обострилось старое противостояние упрямого главнокомандующего с властью, на которую он работал. Хендрикс смотрел в широкую спину коллеги и старого соперника, зная, что этот разговор аукнется многим в будущем. И в первую очередь - ему самому, начальнику Восьмого отдела, совсем не зря прозванного Инквизицией.

   Уже у самых дверей, за которыми насторожилась охрана, Дюкло окликнул Лесарж. Обернувшись, Жан-Мишель увидел Анри, развернувшегося на стуле и смотрящего на него.

   - Я надеюсь, ты не забудешь выполнить приказы, которые придут по итогам этого заседания? - мягко спросил негласный предводитель Синода, когда-то пришедший к власти с помощью Дюкло.

   - Я всегда выполняю приказы, - ответил человек, убивший Папу Римского, и, отвернувшись, вышел.

   Лесарж, развернувшись обратно, оглядел молчавших соратников и обратился к Хендриксу:

   - Артур, mon ami, ты можешь идти. Мы продолжим заседание в узком кругу. Спасибо тебе за помощь.