Не дай мне упасть

   Взгляд парализованного полковника стал оценивающим. Юноша с удивлением ощутил касание чужой воли, похожее на то, что научился чувствовать во время "боя с тенью". Андерсен-старший будто ощупывал его руками, которыми не мог пошевелить. Взгляд пронзительно-ярких синих глаз скользнул по раздавшимся плечам молодого человека, задержался на лице, опустился к неловко вытянутым вдоль туловища рукам. И вдруг Отоко понял, что рентген стал мягче. Теперь глаза полковника говорили: "Да расслабься ты, парень!"

   - Учики теперь занимается в боевой группе. Так что я туда не пошла, - продолжала Эрика. - Можешь не переживать, пап. Какой-то компромисс получился.

   В рентгеновский взгляд добавилась капля недоверчивости. Полковник вновь оглядел фигуру Учики. Видимо, физическая форма, в которую юноша себя привел, удовлетворила взыскательного отца.

   - Я, э, очень рад познакомиться, - неожиданно для себя проговорил Отоко и старательно не посмотрел в сторону Эрики. - Ваша дочь очень, э, хорошая.

   - Спасибо, Учики.

   Нежность, звучавшая в девичьем голосе, заставила молодого человека покраснеть. В следующий миг Эрика выкинула нечто совсем уж дикое - протянула руку и взяла ладонь Учики в свою. Воздух, казалось, раздул горло Отоко подобно жабьему, застряв на полпути. А Девушка проговорила:

   - Он мне очень помогает, папа. Он тоже хороший.

   - Э...

   Взгляд парализованного полковника окутал их обоих смешением удивления и радости. Андерсен-отец смотрел так, будто наконец-то дождался чего-то давно желанного. Рентген исчез, теперь родитель Эрики был полон не оценки, но приязни. "Молодец, парень!" - говорили глаза. Кажется, отец неправильно понял дочь. Или правильно - так, как она хотела.

   Эрика поднялась, не отпуская руки Учики.

   - Тебе что-нибудь нужно, пап? Пока приемные часы не кончились, давай сбегаю? А то Филгуд все равно бездельничает...

   Сказав глазами "не надо" полковник улыбнулся. Это была слабая, с трудом удавшаяся попытка двигать мышцами лица. Учики видел, как напрягает все силы прикованный к постели человек. И ему вдруг захотелось помочь. Хоть чем-то. Хоть руками взять и размять эти застывшие мышцы, которых уже почти не было в теле. Починить человека, как чинят механизм. Чтобы он только смог шевелиться.

   С причиняющей боль остротой понял Учики, как тяжело было Эрике: каждый раз, изо дня в день, из года в год, приходить в эту палату и видеть родного отца таким. Он ведь не был сломлен, нет. Он оставался человеком. Живым, не впавшим в болезненную апатию обреченного. В его глазах таилось столько жизни, что могли бы позавидовать иные здоровые молодые парни. Полковнику хотелось помочь. Полковника хотелось вернуть, вырвать из этой неестественной клетки испорченного тела. Но Учики ничего не мог сделать.

   Солнце ткнуло юношу солнечным зайчиком в глаз. Оглянувшись на окно, он с удивлением понял, что прошло уже много времени с тех пор, как они с Эрикой пришли. Получалось, что следовало откланяться.

   - Ну, пап, мы тогда пойдем? - мягко спросила Эрика.

   Отец с явным сожалением сказал взглядом "хорошо". Дочка, наклонившись, поцеловала полковника в щеку. Андерсен, прикрыв глаза, все-таки смог создать на лице тень улыбки. Отвернувшись, Эрика зашагала к выходу, и Учики, заметивший, что они так и держатся за руки, пошел следом. У самой двери девушка обернулась, быстро и неожиданно. Полковник снова лежал на своей койке, похожий скорее на труп, чем на живого человека. Но теперь хотя бы его лицо не казалось посмертной маской.

   Дверь палаты, тихо скрипнув, закрылась.

   Учики не успел разглядеть, как Эрика прошла по коридору. Только крохотные каблучки туфель застучали по идеально вымытому полу. Девушка почти бежала, и молодой человек с трудом нагнал ее только на лестнице. Она не обернулась и не замедлила шага. С угрюмой целеустремленностью Эрика, расправив плечи, пересекла приемный покой. Отоко молча и незаметно шел следом. И только на улице, только выйдя под свет озорного весеннего солнца, Андерсен остановилась. Свернув с дороги, которой они пришли, девушка устремилась к ближайшей лужайке. У низенького бордюра, отделавшего аккуратно подстриженный газон от асфальта, примостилась пара низких белых скамей. На одну такую скамью Эрика и присела.

   Солнце очень любит делать жизнь красивее, стоит лишь кому-то живому попасть в его лучи. Даже самая невзрачная физиономия может показаться милой, если увидеть ее золотистым светлым днем. Будто неведомая сила, сокрытая в золоте светила, наполняет сам воздух радостью. Но сейчас даже солнце не могло стереть печать внутренней тяжести и какой-то надломленной усталости на красивом личике Эрики Андерсен. Опустившись на скамью, девушка некрасиво ссутулилась и положила сцепленные в замок руки на плотно сдвинутые колени. Она почему-то смотрела куда-то в область коленей Учики. Юноша, заметив этот мрачный взгляд, вдруг понял, что стоит напротив и не шевелится.

   За оградой клиники шумели машины, прохожие, и струилась во времени повседневная суета. Они оба молчали.