Не делись со мной секретами

— Почему-то вы мне не верите, Джесс, а? — Рик Фергюсон протянул букву «с» в конце ее имени, изобразив свистящий звук.

— Довольно, Рик! — в голосе Дона появилась явная резкость.

— Чуть не помешали мне отпраздновать День всех Святых, — сказал он, растянул губы в знакомую, злую ухмылку, неприлично просунув язык между зубами. — Откупайтесь, либо пляшите, — произнес он привычную фразу гостей на этом празднике.

Не произнося ни слова, Дон резко подтолкнул своего клиента к двери. Джесс услышала эхо хохота Рика Фергюсона, хотя он уже покинул комнату.

Глава 8

— Хочу, чтобы он был обвинен в убийстве, — заявила Джесс своему инспектору по судебному процессу.

Том Олински вглядывался в нее из-за своего письменного стола. Его круглое лицо украшали непропорционально маленькие очки в металлической оправе. Это был огромный мужичище, ростом шесть футов и шесть дюймов и весом не меньше двухсот пятидесяти фунтов. Казалось, что он мог смести все, что встречалось ему на пути. Старомодные очки, бывшие в ходу в шестидесятых годах, хотя решительно не шли ему, делали его внешность более мягкой и более доступной.

Джесс ерзала в большом кожаном кресле, стоявшем с другой стороны чересчур большого письменного стола Тома Олински. Как и сам этот человек, вся мебель в его маленьком кабинете была слишком велика для этого помещения. Когда бы Джесс ни заходила в этот кабинет, у нее возникало такое ощущение, будто она — Алиса, откусившая торт не с той стороны. Она казалась себе маленькой, незначительной, несоответствующей. И она всегда пыталась компенсировать неловкость тем, что говорила громче, быстрее и больше, чем было необходимо.

— Джесс…

— Знаю, что вы сказали мне раньше, — упрямо говорила она. — Что без трупа…

— Без трупа нас поднимут на смех и выставят из зала суда. — Том Олински обошел вокруг письменного стола, надвигаясь на нее глыбой, угрожавшей выдавить Джесс из комнаты. — Джесс, знаю, что вы считаете, что этот малый совершил убийство, и, возможно, вы правы. Но у нас же нет никаких доказательств.

— Мы знаем, что он изнасиловал и измолотил ее.

— Но в суде это не было доказано.

— Потому что он убил ее, до того как она смогла дать показания.

— Докажите это.

Джесс откинула голову и уставилась в потолок. Разве она уже не говорила обо всем этом? Рик Фергюсон угрожал Конни, предупредил, что она не доживет до того момента, когда смогла бы показывать на него.

— Об этом мы знаем только с ее слов.

— А как насчет того, что он сказал мне? — спросила слишком громко и слишком отчаянно Джесс.

— Не очень убедительно.

— Не очень убедительно? Что вы имеете в виду под «не очень убедительно»?

— Просто — не очень убедительно, — повторил Том Олински, не пытаясь как-то разъяснить свои слова. — Нам бы не удалось даже пройти стадию предварительного слушания. И вы, Джесс, это знаете так же хорошо, как знаю я.

— А как насчет большого жюри?

— Даже большое жюри потребует каких-то доказательств убийства этой женщины!

— Существует много случаев, когда людей обвиняли в убийстве, хотя трупы так и не были найдены, — настаивала на своем Джесс.

Том Олински помолчал, опершись на письменный стол. Джесс почувствовала, как напряженно отреагировало дерево.

— Джесс, неужели мне надо напомнить вам, что у этого человека имеется алиби, покрывающее время исчезновения Конни Девуоно?

— Знаю… Его мать-святоша! — усмехнулась Джесс. — Он не забывает подбрасывать ей спиртное. А она снабжает его алиби.

Том Олински опять вернулся на свою сторону письменного стола и медленно опустился в кожаное кресло огромных размеров. Он ничего не возразил на это, что пугало ее больше, чем слова.

— Неужели мы просто спустим ему такое? — воскликнула Джесс. — Неужели вы на это намекаете? — Она взмахнула руками, встала, отвернувшись, чтобы он не заметил, что ее глаза наполнились слезами.

— Джесс, в чем дело? — спросил Том Олински. Но она уже направилась к двери.

Джесс остановилась, вытерла глаза, перед тем как повернуться.

— О чем вы спрашиваете?

— Вы принимаете это дело ближе к сердцу, чем следовало бы. Не поймите меня неправильно, — продолжал он. — Как обвинителя, вас выделяет одна характерная черта — проявление сочувствия к большинству жертв. Это позволяет вам видеть ситуацию в ином свете, чем всем остальным, дает дополнительные аргументы, позволяет вам бороться более упорно. Но я чувствую, что тут присутствует что-то еще. Верно? Не расскажите ли вы мне, в чем тут дело?

Джесс пожала плечами, отчаянно стараясь не допустить образа матери.

— Может быть, я ненавижу, когда концы не сходятся с концами. — Она безуспешно попыталась улыбнуться. — Или, может быть, мне нравится настоящая борьба.

— Но даже вам для борьбы нужен противник, — сказал ей Том Олински. — А в данном случае у нас такого нет. Хороший адвокат защиты — а ваш бывший муж очень хороший адвокат защиты — сделает из нас окрошку, Джесс. Нам нужен труп.

Джесс вспомнила лицо Конни Девуоно, ее горящие глаза, когда они сидели друг против друга в небольшой комнате для бесед.