Не для прессы (СИ)

Когда к Максону ушла Крисс, я достала с небольшой сумочки письма. Было довольно рискованно брать их с собой, хотя я всегда могу сказать, что это письма моей семьи и никто не станет проверять правда ли это, без разрешения принца, а спрашивать его никто не станет. Чтобы отвлечься от мысли, о чем он будет говорить с Крисс, я взяла второе письмо и стала читать.

«Дорогой Генри,

Я в отчаянии. Я не знаю, что мне делать дальше и порой меня одолевают мрачные мысли. Я прошу тебя, не приезжай пока. Я не переживу, если Винсент найдет тебя и тогда он убьет тебя. Он может. В этом человеке нет ни капли доброты. Несмотря на его возраст, он все еще силен и отличается особой жестокостью. Если я скажу хоть слово против, он начинает бить меня. Мне кажется, я долго так не выдержу, а отец словно не слышит меня. Он не отвечает на мои письма. Но я бы терпела все, если бы не узнала о ребенке. Я беременна, Генри. Не от этого старого тирана, за четыре года брака он так и не сумел сделать мне ребенка. Знал бы ты, как противны мне его прикосновения. Это твой ребенок, Генри. Твой и только твой. Помнишь, ты приезжал ненадолго к нам, пока Винсент был в Индии? Помнишь наши несколько счастливых недель? Я забеременела и больше всего на свете хочу сохранить ребенка. Самое ужасное, мне кажется он догадывается. Он не глупый, считать умеет. Что мне делать? Бежать? Но как же ребенок? Но с этим тираном я не могу больше. Он омерзителен. Прошу тебя, не приезжай. Он убьет тебя. Ему слуги проболтались. Он знает о наших отношениях. Прости, мне нужно бежать, а то он снова разозлится. Помни, я тебя очень люблю.

Вечно твоя, Катрин»

Письмо было небольшим и с пятнами от слез. Что же за изверг был Грегори Иллеа, заставляя дочь переживать такое. Бедная девушка. Что же с ней произошло? Кто этот Генри? Парень которого она любила и не смогла забыть. Что случилось с ребенком? Ведь если ее муж узнал, что ребенок не от него, то он мог избавится от него. В каком же аду побывала эта несчастная девушка.

Послышались шаги и я поспешно спрятала письмо. Появились Максон и Селеста. Они о чем-то беседовали и Селеста немного хмурилась. Только сейчас я поняла, как долго сидела над письмом. Я даже не заметила, как самолет начал совершать посадку. Мою растерянность тут же заметил Максон и сразу подошел ко мне.

- Ты себя как чувствуешь? С тобой все в порядке? – его лицо выражало столько заботы и обеспокоенности, что я тут же поспешила улыбнутся, чтобы успокоить его.

- Все хорошо, - я правда умолчала, что меня слегка подташнивает. Очевидно или из-за того, что я ничего почти не ела или из-за того, что меня могло укачать в самолете. Максон взял меня под руку и мы спустились по трапу вниз.

Возле аэропорта нас снова ждали камеры и мы всем улыбались и махали. Очень часто на плакатах я видела свое имя и почти не видела имен девушек, а люди кричали нам вслед «Америка – наша принцесса! Принц Максон, выбери нашу Америку». Постепенно радость от того, что я в родной Каролине стерла воспоминание о письме, и я отдалась охватившему меня восторгу. Тысячи людей пришли встретить нас и они меня любят, видят во мне принцессу. Я была счастлива не только от того, что вернулась домой, а еще и потому, что народ одобряет меня, видит во мне принцессу. Разве это не может вселить уверенность в себе? Пока автомобиль вез к моему маленькому городку, расположенному сразу за центром провинции, я настолько была поглощена чувством радости, облегчения, нежности и любви, что забыла даже о Крисс и Селесте. Я не заметила, как автомобиль остановился у моего дома. Только когда мы вышли из машины, я поняла, где нахожусь. Мой дом немного преобразился, но не сильно. Он все такой же скромный и неброский, для меня всегда такой большой, но теперь, после дворца такой маленький домик преобразился. Для постороннего взгляда он почти не изменился, но я то вижу все изменения. Крыша заново перекрыта и с панели сняла грязь и они покрыты новым слоем краски. Крыльцо отремонтировано и входная дверь не та. Того дома, который вот-вот рухнет уже нет, этот преобразовавшийся дом еще поживет. У меня на глаза выступили слезы счастья, когда я увидела, как из дома выскочили мама с Кенной, а за ними Джеймс, папа и Мэй. Я дома. Наконец, я дома, действительно дома. Я подняла глаза, желая узнать реакцию Максона на мой дом, но он в это время смотрел только на меня. Я, это уж стало таким привычным, утонула в его глазах, и у меня перехватило дыхание от вида снежинок в его волосах. Все отошло на второй план, и я думала лишь о том, чтобы его губы быстрее прикоснулись к моим. Но нам помешали.