Не допивай ближнего своего (СИ)

Рома нашел себя в исторических вампирских хрониках, просматривал их вооружение и техническое развитие, по ночам разбирал что-нибудь относительное безвредное, например, комм или пытался взломать изнутри или снаружи обновленный кодовый замок. Даже сейчас, он не расставался с планшетником. Лен довольно хмыкал и подсказывал, что и как лучше сделать, пояснял сложности.

Бриссор же учил Рому драться и играть на бильярде, к тому же вампир оказался отличным шахматистом, и парень часто играл с ним вечерами. Причем в вампирских шахматах оказалось трехуровневое игровое поле и для победы следовало не только загнать короля в угол, но и захватить наибольшую часть территории.

В общем, безмятежность последних месяцев всем пошла на пользу. Даже Лимир с Таей спелись, и хотя не афишировали своих отношений, всем становилось понятным, что между этими двумя, если и не начался бурный роман, то и в тихой гавани парочка не прибывала. Да и Тая стребовала с техника свой приз в споре, все-таки девушек она перецеловала и перетанцевала тем вечером в гей-клубе куда больше, чем вампир мужчин.

Так что теперь Лимир послушно ежедневно делал командору массаж, педикюр и маникюр по первому требованию.

Сам техник носил подобранную Таей одежду и щеголял по пляжу в килте и с голым торсом, ногти на ногах женщина выкрасила золотым и нарисовала на них божьих коровок флюоресцирующей краской, так что ночью Лимира ждал сюрприз.

Легко оттеснив Антона в сторону, командор обняла Камелу за талию, резко перевернула лицом к себе и смачно поцеловала в губы, под недобрыми взглядами байкера и механика, затем громко и четко сказала:

— Ты был прав, как всегда, жизнь стоит того, чтобы за нее бороться!

Всучила в ладонь слегка прибалдевшего медика маленький кожаный мешочек, по-военному четко развернулась и, чеканя шаг, приблизилась к Лимиру, с недобрым прищуром спросила:

— Только не говори, что ты забыл, что сегодня за день. Я требую свой подарок!

Рома покосился на своих вампиров, отодвинулся и тихо спросил:

— Вы ничего мне не забыли сообщить? Это ведь не просто вечеринка в честь окончания поиска доноров…

Рыж тоже напрягся и тут же спрятался за спиной Лайнела, беспризорник не понимал, что происходит, значит, нужно сделать так, чтобы его никто не заметил.

Лимир смущенно прошествовал к столу, достал из-под него припрятанный пакет и вытащил из него нечто пестрое и кривое, похожее на тряпку, которой долго и упорно мыли окна. Тая озадаченно приняла кулек, встряхнула, и у нее на руках оказался шарф. Косое полосатое безобразие оказалось довольно мягким на ощупь и пахло кофе.

— Я сам связал, — не без гордости в голосе похвастался механик. — И положил в пакет с кофейными зернами.

Тая обнюхала подарочек, улыбнувшись, повязала недоразумение себе на шею под внимательные взгляды присутствующих, показала им язык и под громкий свист и улюлюканье смачно поцеловала Лимира.

Лайнел повернулся к Рыжу лицом, пальцы затеребили подол рубашки. Парень страдальчески вздохнул и возвел очи к небу, но безоблачная лазурь не дрогнула, пришлось скрестить руки и, изогнув бровь, взглянуть надоедливой, но довольно забавной синеглазке в лицо.

Бриссор с Леном одновременно поцеловали Рому в щеки и принялись что-то нашептывать на уши, от чего парень мученически покраснел.

Антон собственнически сграбастал Камелу и учинил допрос, хмуря брови:

— А что это тут такое делается, а?

— День Поцелуев, и пока мы официально не в браке, любой желающий в этот день может подарить мне или тебе что-нибудь и получить в ответ поцелуй, — покраснел Камела и достал из кармана ключи. — Это от Ecosse Heretic Titanium тебе.

У Антона вытянулось лицо, на вдох мужчина завис, а потом подхватил Камелу на руки и закружил. Медик засмеялся и склонился за поцелуем, языки сплелись в медленном танце, и когда дыхание удалось унять, байкер поинтересовался:

— А что подарила Тая?

Камела пожал плечами, развязал мешочек и вытряхнул на ладонь темно-коричневое нечто, похожее на старую луковицу, и удивленно замер, пробормотав:

— Откуда? Антон, опусти меня на землю, я сейчас тебе кое-что покажу.

Положив старую луковицу на стол, вампир осторожно, даже нежно постучал по ней ногтем, «луковица» выпустила тонкие, похожие на паучьи, лапки и отбежала сантиметров на двадцать от медика. Камела, улыбаясь, взял с тарелки маленький кусочек сырого мяса и протянул его темному, невзрачному комочку, поясняя:

— Это полурастение, полунасекомое, первые семь лет своей жизни оно бегает, охотится на мелких птиц, грызунов, насекомых.

Тем временем, «луковица» впилась лапками в столешницу и начала раскрываться, словно распускающийся цветок.

— Затем, став размером с кошку, пускает корни, постепенно превращаясь в куст, листья которого мы используем вместо чая. В конце своей жизни, лет через двадцать пять, растения зацветает, а цветы, оторвавшись, превращаются вот в таких крох.

Серебристо-белое, мерцающее чудо, похожее на небольшую лилию замерло, источая тонкий, чуть сладковатый аромат. Длинные «лепестки» переливались, словно на них сменялись волны: белая, серебряная, белая…