Не доверяй мне секреты

Они встают, и я тут же потихоньку крадусь наверх, в спальню и через щелку в занавеске гляжу, как мистер Адамс садится в машину. Отъезжает он не сразу. Наверно, сидит в темноте, горестно размышляет. Я знаю, что его, как и меня, сводят с ума мысли о последних минутах Розы. Боролась ли она, пыталась ли выбраться из воды перед тем, как пошла ко дну? Кричала ли, звала ли на помощь? Было ли ей больно и страшно, когда озерная вода хлынула в легкие, и насколько мучительно это было? Утонула ли она потому, что ноги ее запутались в водорослях, или к заросшему месту подплыло уже мертвое тело?

Мистер Адамс наконец заводит машину и отъезжает – очень медленно, словно не знает, куда ехать.

Глава 11

В поселке, где я живу, всегда тишь да гладь, событий никаких, жизнь течет медленно, неторопливо. Обычная рутина повседневных дел и забот: магазины, возня на кухне, возня с детьми, ланч в пабе по воскресеньям или пикник в выходные на берегу моря. Люди добродушные и дружелюбные, а кроме того, можно сказать, не в меру любознательные, что касается чужих дел, как, впрочем, в каждом небольшом селении или городке, где сплетни и пересуды – самая ходовая валюта, которой надлежит обмениваться в знак доброго расположения к соседям и причастности к жизни общины. Самый распространенный предмет дискуссий, конечно, погода, потом обычно переходят к другим темам: у кого родился ребенок, кто лежит при смерти, кого можно было бы подозревать в отдельных случаях вандализма. Обычно, почти без вариантов, это всегда либо один из Макговернов, либо представитель семейства Стюарт. Две семейки всего-то, да в каждой по четверо сыновей, которых никак не назовешь добрыми гражданами; они дают обильную пищу для пересудов с утра и до вечера: который из них разрисовал неприличными надписями церковные ворота, кто разбил бутылки на гаванской стене, не через их ли руки среди несознательных жителей общины распространяются наркотики.

Когда мы были моложе, порядки в поселке были куда строже, и жить было довольно скучно. Молодежь стесняла эта, как нам казалось, гнетущая атмосфера, хотелось поскорей вырваться отсюда, оказаться на оживленных улицах Эдинбурга или Глазго, даже довольно тихий Стерлинг[9] казался куда привлекательней. Но теперь я полюбила родные места. Каждый день в любую погоду – в дождь или солнце, мокрый ли снег с ветром – я гуляю по дорожке меж скал, наслаждаюсь соленым морским воздухом, наполняющим легкие, радуюсь ветру, который дует с Северного моря, подхватывает одежды и волосы, оставляя чувство, будто он хочет унести тебя с собой куда-то далеко-далеко.

Но жизнь может измениться в одно мгновение, сегодня пан, а завтра пропал, как говаривала Мо, и я убедилась в ее правоте сама: вся моя жизнь отныне под угрозой. Почему я не могла тогда, много лет назад, поступить так, как было нужно? Пятнадцать лет – вполне достаточный возраст, чтобы до сознания дошла простая истина: на весах времени последствия хранения столь страшной тайны перетянут страдания от своевременного признания.

Плоть моя сейчас изнывает по Юану, страстно хочется повторить то, что случилось вчера, но я стараюсь не обращать на это внимания, стараюсь избегать и его самого. Сегодня утром он уже два раза успел позвонить. Я не ответила, и тогда он прислал текст: «Ты меня избегаешь, понимаю. Работать приходи. Я на этой неделе вряд ли здесь появлюсь. Так что не бойся, ничего не будет».

В ситуации, когда человек знает тебя как облупленного, существует масса преимуществ: он может предугадать и удовлетворить твои нужды, он знает твои слабые места, может помочь подняться, когда ты оступился. Он понимает, что сказать, чтобы подбодрить тебя. Знает, как поддержать в тебе уверенность в своих силах.

А что можно сказать о негативных сторонах этой ситуации? Они – реверс преимуществ: Юан может вертеть мной как хочет, я в его власти. С ним я чувствую себя одновременно и сильной, и беспомощной. И конечно, податливой, мягкой, как тесто.

Я знаю его и знаю себя. Если пойду сегодня в мастерскую, мы обязательно будем заниматься любовью. Миллисекунда беспечного удовлетворения желания, и я снова попадаю под его власть. Тогда это было продиктовано крайней необходимостью, я ухватилась за это как за последнее средство в попытке усмирить хаос в голове, и, кстати, помогло. Чувства во мне прояснились, страх уменьшился, появилась способность искать выход из жуткого положения, в котором я оказалась. Но если позволить себе еще раз – это уже рецидив, который грозит перейти в систему, известно, куда приведет такая дорожка – у нас снова начнутся «отношения». Я это уже проходила и ради любви к Полу и к своим девочкам отдала много сил, чтобы такого больше не повторилось.

Вижу перед собой табличку: «Осторожно, пригните голову!» Послушно пригибаю и ныряю в низенькую дверь рыбного магазина Каллума.

– А, вот и она, наконец-то! Моя самая любимая покупательница! – восклицает он. – Ну, как день рождения? Долго потом пришлось убираться?

Сначала не совсем понимаю, о чем он. Праздник, кажется, был тыщу лет назад.