Не драконь меня! (СИ)

Даже не понадобилось глаза открывать, чтобы понять, кто подо мной. Нещадно придавлен изящным женским телом великий и ужасный владыка Дзэгрона.

Глава 75

Ящерица недоделанная. Кота на него нет! Отцовский мохнатик переловил всех ящериц в саду, подарю его чешуйчатому. От всего сердца и в благодарность, так сказать, с намеком.

В сознании вспыхнуло еще одно воспоминание: невесомость, залитая огнем. Нет… обжигающий холод, укутанный мраком, а в этом холоде знакомый женский голос. «Я люблю тебя… не вини себя, это мой выбор. Я ни о чем не жалею. Я счастлива».

Мама? Это ведь ее голос. Но, как? Мое воспаленное подсознание? Воображение? Нет. Душа чувствовала, что это взаправду, что это она. Но ведь такое невозможно! Или я умерла? Это бы все объяснило…

Щеки защекотало от слез, утонувших в чужой заботе.

А вот не надо мое лицо трогать! Я почти могу двигаться! Еще чуть-чуть и как укушу!

Нет. Пока не укушу. Даже носом пошевелить не могу, но скоро все получится, даже не сомневаюсь!

— Не пытайся продавить заклинание стазиса, тебе не понравится результат, поверь, — прозвучал над ухом тихий голос.

Еще больше, чем не нравится ощущать себя куском мокрой ваты? Куда уж хуже-то?

Мокрой ватой я лежала еще какое-то время, наслаждаясь всеми прелестями походу к зубному, только в отношении тела в целом. Оно зудело, пульсировало, наливалось кровью. В носу защекотало и, наконец, я от души чихнула, вздрогнув от макушки до пяток, да так, что свалилась с кровати.

И свалилась не одна.

— Люблю, когда ты сверху, — донеслось ехидное замечание откуда-то снизу.

С трудом разлепила глаза, словно ресницы смазаны клеем, и нашла себя уткнутой носом в обнаженную мужскую грудь, по которой я размазалась, как масло по бутерброду.

— А я ненавижу тебя, — пробурчала грозно.

— Поэтому пускаешь слюни на мою грудь?

Да чтоб тебя! Бессовестный! Можно такое больному человеку говорить⁈

— Рад, что тебе лучше.

— А ты решил воспользоваться ситуацией?

Кажется, я и правда пустила слюни на драконью грудь. Неловко-то как! Хоть бы голову поднять! Что ж она такая тяжелая? И откуда слюни вообще, я пить хочу, словно меня как рыбку на солнышке вялили.

Дракон заботливо вытер мой рот краем простыни и потрепал меня по волосам. Агу?

— Я сдался на волю победителя, и не сказать, что не рад этому.

По моим ягодицам прошлись горячие ладони и недвусмысленно сжали меня там, где чувствительность до конца еще не вернулась. То есть совершить демарш коленом я еще не могла, но давление сверху вполне себе ощущала.

— Ты чудовище! Прекрати меня лапать!

Чувствительность стремительно возвращалась, и я нашла себя абсолютно голой. Впрочем, я не одна лежала без одежды, дракон себя тоже узами тесной ткани не обременял, а еще бесстыдно демонстрировал свое желание.

— Я бы тебя ударила, да несподручно! Я немедленно ухожу!

Колени разъехались. Уперевшись в драконью грудь, я поднялась, но выглядело все настолько двусмысленно, что за моей попыткой уползти наблюдали с неприкрытой иронией.

— Не уйду, так уползу! — прошипела, пытаясь перекинуть второе колено через дракона, но куда там. Я руку-то поднять не могла, не то, что ногу, в итоге ерзала на нем, словно хотела не уйти, а раззадорить, чего, собственно, и добилась. Меня в одно мгновенье подмяли под себя и лишили даже иллюзии на свободу, распластав по полу.

— Ты не уйдешь, Бриана. Смирись. Ты носишь в себе дракона. Ты оставила ребенка, зная, что он мой. Зная, что он может быть необычным и будет таковым. Ты сама выбрала свою судьбу. Я хотел уберечь тебя от нее, но ты не послушала. Я знал, как тебе важно сниматься, как ты любишь свободу, что ты не готова к тому, какую ответственность накладывает материнство. Но выбор сделала ты. Теперь на ближайшие пять лет о камере придется забыть. Как и о многом другом.

Цинично-спокойный монолог дракона, в утвердительном тоне описывающий мое ближайшее будущее, подняло уровень кипения до максимума. Что я услышала? Ты плохая мать, ты лишена свободы на пять лет, ты не будешь сниматься.

А нахрен ему не пойти ли⁈

— У меня для тебя кое-что есть. Сейчас.

Я изобразила вид активных поисков под одеялом, ради этого мою правую руку даже отпустили, откуда достала изящно оттопыренный и уже полностью послушный средний палец.

Дракон ухмыльнулся и склонил голову набок, отчего одна прядь упала ему на глаза. Откуда это непреодолимое желание убрать ее. Медленно… и как бы случайно скользнуть пальцами по его коже?

Да ну, бред! Я тут личные границы отстаиваю!

— Я буду сниматься до схваток! И не помню, чтобы спрашивала твое мнение или настаивала на отцовстве.

— Боюсь, так не получится.

— Немедленно. Меня. Отпусти!

И коварная улыбка, обещающая страшные муки. Не дошло? Хорошо.

— Иначе я сожгу тебя!

Не совсем понимаю, как это работает, но понимаю, что могу.