Не друг (СИ)

— А помнишь, как мы первый раз на речку пошли? — Близость реки и рекомендация врача говорить о чем-нибудь с Никитой сделали свое дело — я ударилась в воспоминания. — Сколько нам было тогда? Лет десять-двенадцать, не больше. Катька заявила, что она старше и точно знает, в какую сторону идти, а мы ей поверили. Она ж и правда старше тебя на месяц, а меня почти на полгода. — Я усмехнулась и почесала горячую кожу на загривке волка. — И завела нас бедовая Катькина голова на задворки гаражей, где мужики машины мыли в "лужах".

Лужами у нас на районе называли две небольшие, метров 5–6 в диаметре, ямы в земле. Уж не знаю, какие там, на дне, происходили процессы, но ямы эти были наполнены водой. Я подозревала, что "лужи" питались родниками, Катька до сих пор уверена, что вода поступает из неучтенной трубы водоканала, а Никите вообще все равно, он тогда просто хотел искупаться.

— Помнишь, как тот мужик на красной ниве орал на нас? — продолжала углубляться в воспоминания я, прерывая рассказ смехом. — "Вы куда полезли?! Где ваши родители?! Тут нельзя купаться!" — передразнила я мужика, запомнившегося нам на всю жизнь. — А как мы удирали от него, помнишь? Катька шлепок потеряла, его потом ее мама нашла и Катьке им же по заду наподдала.

Я говорила и говорила, вспоминала смешные моменты из нашего детства, перебирала подзабытые подробности и воскрешала яркие эмоции.

Солнце клонилось к горизонту, а волк по-прежнему лежал так, как его положили и даже не думал просыпаться. Я, успокоенная неподвижностью зверя, совершенно осмелела — удобно растянулась на кровати и уже вовсю зевала, закинув руку на мохнатый бок — сказывалась бессонная ночь и перенасыщенный эмоциями день.

Заснула я незаметно для себя и очень крепко. Настолько крепко, что, когда неожиданно, как бывает ночью, проснулась, не сразу поняла, где нахожусь. В окно подглядывала убывающая, но ещё вполне пухнотелая луна, Никита продолжал сопеть рядом и я, успокоившись и поняв, что заснула, со вкусом зевнула и повернулась со спины на бок, закидывая руку на горячее мужское плечо. Плечо шевельнулось и мои пальцы скользнули по гладкой коже.

Стоп! По коже?

Сонный мозг ещё не мог сложить два плюс два, когда вздрогнувшую ладонь уверенно накрыла другая — широкая и странно сухая.

— У нас есть что-нибудь попить? — голос Никиты звучал хрипло, словно у него сильно болело горло.

— Где-то была минералка

Я воспользовалась случаем, быстро поднялась с кровати, налила газированной воды в высокий стакан и подала Никите. Он с трудом приподнял голову, жадно выпил всю воду и попросил ещё. Мне было нетрудно, даже, в некотором роде, в радость, особенно после того, как я убедилась, что нижняя часть тела Никита прикрыта покрывалом.

— Спасибо.

— Не за что. — Я забрала пустой стакан, отнесла его на стол и теперь переминалась на месте, не зная, как лучше поступить — вернуться в удобную постель или пристроиться на кресле.

В кровать не пускало чувство неловкости, а против кресла протестовала спина. Ситуацию спас Никита, решив эту проблему за меня.

— Полежи со мной немного… Черт, что ж так хреново…

Бледное лицо в свете луны отливало неземным жемчужным сиянием, отчего Никита казался совершенно больным и разбитым.

Я совру, если скажу, что постель к мужчине было так же легко лечь, как к волку, но я все же решилась.

— Спасибо, — опять поблагодарил Никита, его ресницы задрожали, а с губ сорвался лёгкий выдох, пролетевший по комнате стоном.

— Что такое? Тебе больно? — Заволновалась я. — Никит? Может, за врачом сбегать?

— Не надо никуда бегать… Просто будь рядом… Расскажи ещё что-нибудь..

Никита говорил медленно, мучительно растягивая слова и делая между ними большие паузы. Его голос дрожал и топил меня в жалости к этому большому, но такому беззащитному мужчине, и я решила выполнить его просьбу. Хочет рассказ? Да пожалуйста!

— Я знаешь, что часто вспоминаю? Как мы за хомяками ездили на рынок. Вернее, поехали в зоомагазин, но сели не на тот автобус и он привёз нас в Жилгородок. А мы в том районе никогда и не бывали, и не представляли где там что. Пришлось приставать к прохожим и требовать ответить, где тут у них можно купить хомяков. Катюха хотела непременно рыжего, а я мечтала о черном.

— А я никакого не хотел, — прошелестел Никита, — но мне достались оба.

— Точно, — тихо засмеялась я, вспоминая, как мы с Катькой явились домой с хомяками в стеклянных литровых банках, выслушали от мам все, что они думали о нас и отправились дружно реветь на Никитиных плечах. — Ты тогда упросил свою маму взять себе обоих хомяков, чтобы мы с Катей могли к вам приходить и играть с ними. Теть Люба даже клетку какую-то нашла. И все было отлично, пока парочка сирийцев не начала каждый месяц рожать по десятку хомячат.

— Да нет, все было более-менее до момента побега целого выводка, — хмыкнул Никита, попытался повернуться на бок и заскрипел зубами от боли, а я, повинуясь порыву, прикоснулась к его предплечью и успокаивающе погладила.

— Не напрягайся, отдыхай. Я все помню. И про хомяков, и про испорченную ими картошку, и про то, как ругалась теть Люба.