Не дыши!

Особенно на меня действовала песня The Needle and the Damage Done[38]. Это неоднократно спасало меня, когда тело было близко к истощению. В самые критические моменты я переходила к Damage Done. Бывают моменты, когда вы впадаете в детство. Мозг просто не может больше сосредоточиться на каких-то проникновенных лирических песнях типа She loves you… yeah, yeah… Сама того не желая, я возвращаюсь к самым легким, незамысловатым, похожим на военные, песням (I don’t know but I’ve been told…), продолжая скандировать When the streets are paved with gold…), в конце концов я пою песни для детей. The Itsy Bitsy Spider «Крохотный паучок Итси». И Alouette, где я перечисляю все части тела (от головы до кончиков пальцев на ногах). Сначала на французском, затем на испанском языках.

Je te plumerais le bec
Je te plumerais le bec
Et le bec, Alouette
Alouette, et le bec
Alouette, gentille Alouette
Alouette, je te plumerais…

Я пела Old MacDonald на испанском языке и затем на французском. Не то чтобы я была большой поклонницей этой частушки, но так я могла отвлечься и перечислить стольких животных, сколько знаю.

Viejo MacDonald tenía un rancho
E-I-E-I-O
Y en este rancho tenía una mosca
E-I-E-I-O
Con un buzz buzz aquí
Y un buzz buzz aqua
Aquí un buzz, aqua un buzz buzz
Par todo unos buzz buzz
Viejo MacDonald tenía un rancho
E-I-E-I-O

.

Если латиноамериканцы читают сейчас это, уверена они смеются до слез. Опять французский.

Vieux MacDonald avait une ferme

.

В тот трудный 10-часовой Мексиканский заплыв в 2010 году со мной были Бонни, Тим и его невеста Карен, которая помогала ему со съемкой. Море тогда не на шутку разбушевалось. Вода будто закипала. Судно моталось из стороны в сторону. Мы постоянно рисковали врезаться в рифы. Я мысленно пыталась заставить себя не бояться. В конце концов закат принес нам облегчение. Море живет по своим законам. Когда солнце садилось, мы смогли выдохнуть. Я по-настоящему наслаждалась тем, как золотистый свет разливается по всей водной поверхности. Карен за весь день не сказала ни слова, это был ее первый выезд с нами, и она не хотела вмешиваться. Но почти в самом конце Карен, видя, что я нахожусь в хорошем расположении духа, во время приема пищи задала очень провокационный вопрос:

– Как часто, находясь в воде в полном одиночестве, ты думаешь о смысле жизни и обо всем таком?

– Довольно часто, – ответила я, но в тот конкретный момент я была поглощена пением музыкальной темы из фильма «Деревенщина в Беверли-Хиллз»:

Come and listen to a story ’bout a man named Jed A poor mountaineer, barely kept his family fed[39]

И на отмели, и в океане все эти мелодии были моими компаньонами. Я на них рассчитывала. Час за часом я пела одну и ту же песню, двигаясь в одном и том же ритме. Теперь каждый раз, услышав Me and Bobby McGee или Stayin’ Alive Bee Gees, If You Could Read My Mind или Bridge over Troubled Water Simon and Garfunkel или Scarborough Fair, я моментально переношусь в прошлое.

Числа и цифры также являются прекрасным способом убить время, если ты находишься у него в ловушке и к тому же совершенно одна. Сейчас меня это поражает, но я на самом деле никогда не сбивалась со счета, не начинала отсчет заново и ухитрялась чередовать языки, на которых я вела отсчет. Была ли цель тысяча гребков левой рукой или двенадцать серий по сотне гребков с песней в промежутках – порядок смены языков не менялся. Это всегда было так: первый – английский, второй – немецкий, третий – испанский и, наконец, – французский язык. Последний ассоциировался у меня с надеждой, он означал: мы приближаемся к концу. Часы мучений позади.

Иногда спорт похож на чистой воды мазохизм: он наполнен физической болью и страданием. Кроме того, он требует постоянной работы ума. Чтобы не забывать об этом, достаточно прочитать об очередной экспедиции в горы. Боязнь высоты, тяжесть груза за спиной в горах, которая увеличивалась в разы, кислородный голод, боль при каждом новом шаге.

Альпинист Эд Вистурс, чье имя запомнили многие вершины Эвереста, шел к ним без кислородных баллонов – он говорит, что кислород на высоте 26 тысяч футов слишком ценен. И ему не хочется останавливаться на каждом шагу, чтобы сделать 25 глубоких вздохов.