Не дыши!

Приближается вторая ночь. Я слишком много знаю: я в курсе о существовании кубомедуз. Или лучше сказать, что я не знаю ничего. Это пугает. Все члены Команды, опытные морские волки, ранее никогда не сталкивались с тем, что случилось с нами вчера. Я помню ощущение этой боли. Посттравматический стресс не прошел. Мой ум не воспринимает мелодии и цифры. Мне трудно сконцентрироваться, голова не работает.

Прошло 26 часов с того момента, когда я сделала первый гребок, и 24 часа с тех пор, как меня ужалили.

Вокруг кромешная темнота. И с точностью секундомера…

ААААААААААА! ААААААА! ААААААААА!

Я снова чувствую еще не забытую боль…

Тот же приступ безумной боли в спине. По телу пробегает озноб, переходящий в огненный жар. Дыхательные пути мгновенно сковывает спазм. Я слабее, чем в первый раз. Прошло 24 часа с момента первого укуса и последующей передозировки медикаментов. Рашгард оказался бесполезен. Стив Мунетоунс, как и в прошлую ночь, предлагает перетерпеть боль на Voyager. Я понимаю, что это вопрос жизни и смерти. Меня вытаскивают.

Следующие два часа я помню смутно. Кадры из фильма «Другой берег» показывают, что медики действовали быстро, а Бонни поддерживала мою голову и выражала мне сочувствие. Но ее голос оставался твердым: «Дыши, Диана, дыши!» Я видела силуэты Марка, Кэндис и врачей. Перед глазами все плыло…

Остановка длится больше, чем несколько минут. Все это время я нахожусь на «суше». Категория инсценировки неизбежна. Пусть так. Мы продвинулись слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Нам не нравится действовать по сценарию Д. Но у нас нет выбора.

Джон Бартлетт хмурится, когда Марк просит его вернуться непосредственно в ту точку, где меня вытащили из воды. Бартлетт направляется к главному врачу – Клиффу Пейджу, чтобы поговорить с ним об этом вопиющем случае. Моя жизнь на волоске. Мы не можем продолжать экспедицию. Доктор Пейдж никогда не видел подобного. Я прошу Бонни опустить меня обратно на воду.

Десять человек проверяют лодку, Команду и меня. Они говорят тихими голосами. Надо быть уверенными, что все готово. В воздухе повисло тяжелое сосредоточенное молчание. Сможет ли хоть один человек на Земле плыть сутки после укусов, вызывающих такую непереносимую боль? Как можно прыгнуть обратно в воду, к этим ядовитым морским хищникам, будучи уже дважды атакованным ими? Ответа нет. Только решимость. Наблюдая, как смерть приближается к их подруге, Бонни и Кэндис остаются невозмутимыми. Их челюсти сжаты, взгляды, обращенные на меня, спокойны и уверенны. Здравый смысл подсказывает остальным членам Команды, что мы готовы и ничто не заставит нас изменить решение. Команда медиков, видя обстоятельства, которые неуклонно преследуют нас, хорошо понимают, что необходимо добраться хотя бы до больницы на другом берегу. Они знают, что за цель поставлена с самого начала. Цель – победить. Но они не могут поверить в то, насколько далеко человек способен обуздать свои страхи, до какой степени он может переломить себя. Бонни и я, плечом к плечу. Я не могу отступить. Моя установка «до победы» сильнее моей слабости.

Дайверы потрудились, изготовив для меня защитную маску из хлопковой толстовки с капюшоном.

Она не идеальна: просто кусок хлопчатобумажной ткани с прорезями для глаз и рта, чтобы я могла дышать. Бонни осторожно надевает мне лайкровые носки и перчатки. И рашгард! Все, что нагромождено на меня, вызовет огромное сопротивление. Нагрузка на плечи возрастает в геометрической прогрессии. Но ни один из элементов этой кустарной защиты не противоречит правилам, и она необходима мне, чтобы выжить. Безусловно, мы просто цепляемся за последнюю соломинку. Мы уже знаем, что рашгард не остановит ядовитые щупальца, которые будут искать мою кожу.

Джон объявляет, что мы достигли точной широты и долготы, откуда меня отбуксировали. Флотилия застыла в положении «начало движения». Сердечные аплодисменты, слышимые с каждой лодки, отзываются эхом в этом, наполненном чернеющей темнотой уголке земного шара. Мы снова заодно.

Я выскальзываю в море, оглушаемая гудками на лодках и криками поддержки моих товарищей. Они даже не представляют, насколько нужны мне сейчас. Мы официально в категории инсценировок, и это меня крайне не радует. Я бы даже назвала произошедшее позором, но назад все равно не поверну.

Сердечные аплодисменты, слышимые с каждой лодки, отзываются эхом в этом, наполненном чернеющей темнотой уголке земного шара.

Я гребу слишком медленно. Мне трудно вдыхать полной грудью. Легкие работают вполсилы. Мое тело истощено, но желание сильнее слабости. В моей голове, левой и правой руках, во всем теле громом раздаются слова, сказанные Черчиллем: «Никогда не сдавайтесь… Никогда, никогда, никогда, никогда…»