Не дыши!

Я почти ничего не помню из событий второй ночи. Долгие часы в темноте я плыву вслепую, потеряв контроль над происходящим. Без сомнений, вторая ночь стала решающей в моей схватке с опасностью. Периодически я плыву брассом – так легче отдышаться после сотни гребков в свободном стиле. Когда мои мышцы истощаются окончательно из-за нехватки в них кислорода, я переворачиваюсь на спину, задыхаясь и сдерживая грудь руками, словно умоляя легкие восстановить подачу кислорода и успокоить пульс.

Каждый новый час приносит все больше страданий. Но мы продолжаем. Мне вспомнились 70-е, когда я была большой фанаткой ночного плавания. Рассекание волн под усыпанным звездами ночным небом казалось мне магическим действом. Солнце не светило мне в глаза, я всегда ощущала приятную прохладу… А сейчас ночь превратилась в настоящий кошмар. Бонни умоляет меня продержаться до рассвета.

Лето закончилось, в сентябре день становится короче, а ночь заметно возрастает. Я практически собираю остатки сил для каждого следующего гребка, приближающего заодно и восход солнца. Тогда я сниму всю одежду, останусь в купальнике, на мне не будет ни носков, ни перчаток. Странно, но мне очень тяжело двигать руками в легчайших перчатках из лайкры. Каждое большое усилие наталкивается на гигантское сопротивление, и каждый гребок требует пристального внимания. Хорошая новость в том, что меня не ужалили снова. Интересно, может, вся эта «роба» не бесполезна? Или медузы атакуют только в сумерках?

Я увеличила время вздоха, теперь мне приходится гораздо выше поднимать голову из воды, чтобы увидеть, как исчезают звезды. Из иссиня-черного небо стало ультрамариновым. Я приостанавливаюсь и спрашиваю Бонни, можно ли теперь снять маску и кофту. Она просит подождать еще час, до того, как взойдет солнце. Через час, я уже не могу сдерживаться и начинаю петь «И восходит солнце» (Here Comes the Sun) The Beatles:

Милая, какой же долгой и одинокой была эта зима…

Прошло приблизительно 36 часов, и, не считая двух из них, когда мы только-только отходили от Гаваны, все это время мы тратили на преодоление кризиса. Как же много я песен хотела спеть, сколько числовых прогрессий просчитать… А теперь мне это не нужно.

Джон Бартлетт, главный штурман, не питает на наш счет больших надежд. Ему следует творчески подойти к процессу и вывести нас на северо-запад, толкая в тиски несущегося на восток Гольфстрима. Пока он ужасно недоволен всем, что произошло за последние 36 часов.

Мне никто ничего не рассказывает про наше местоположение. Правило Бонни, не поддающееся обсуждению: ответом на вопрос Дианы «Где мы?» должно быть молчание. Кто-то, посмотрев на GPS, может небрежно бросить: «55 миль от Гаваны», ни к кому конкретно не обращаясь. Это разжигает в нас азарт.

Но неизвестно, как долго продолжится прогресс. Все очень непредсказуемо и зависит от погоды, ветра, подводных течений, опыта общения с океанскими обитателями. Успех в первой половине поездки не означает, что и вторая завершится удачно. Я не выискиваю взглядом пальмы днем и огни городов ночью. Все, что я вижу, – это горизонт с его угнетающей своей продолжительностью линией. В такие моменты я сразу перестраиваюсь, перестаю жаловаться и продолжаю работу. Моя голова, словно она принадлежит роботу, ровно 52 раза поворачивается в сторону Voyager. Я никогда не позволяю себе интересоваться нашим местоположением и уровнем достигнутого прогресса. Да мне никто и не отвечает никогда. Это же главное правило!

План такой: Джон, Марк и Бонни сообщат мне, где мы находимся, когда до Флориды останется 10 часов. Не важно, насколько довольны они будут происходящим до этого момента, как не важно и полное отсутствие прогресса. Я не ведаю, где мы, до десятичасовой отметки на навигаторе Бартлетта. И в этот день, 25 сентября 2011 года, моя Команда очень обеспокоена, пока я остаюсь в полном неведении.

Я знаю, что возвращение к медленному брассу после каждой сотни гребков вольным стилем не способствует моему прогрессу. В нормальных условиях я делаю без остановки около тысячи гребков, не меняя темп и стили. Я запрещаю себе ныть и жаловаться. Ворчание – плохой попутчик. С другой стороны, мне нельзя остановиться на минуту, чтобы перевести дух и сказать себе парочку мотивирующих фраз. Я больше не могу просить себя быть сильной. Это отнимает время. Минута на то, чтобы расслабиться, еще минута – чтобы размять ноги. В результате лишние минуты растут как снежный ком, и вы уже не замечаете, как подобные остановки занимают уже пять или десять минут. Это путь в никуда.

То, что мы делаем, похоже на игру в вышибалы: если хочешь победить, играй до конца. Прервать меня может только Бонни и ее сигнал о времени приема пищи.