Не единственная

Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас нужно встать и привести себя в порядок. Пусть Дарион лучше злится на меня, чем испытывает жалость, глядя на мой несчастный вид.

Охая, разминаю затекшие мышцы. Но стоит подняться, как странный звук заставляет повернуться к окну.

Всматриваюсь в предрассветные сумерки. Там, за окном – широкий балкон-галерея, опоясывающий весь этаж. С высокой мраморной балюстрадой. И вот на этой балюстраде сидит… существо.

По-другому сказать не могу.

В сумерках оно кажется серым, будто высеченным из камня. Размером с небольшую собаку. Только морда у него не собачья, а, скорее, кошачья. И глаза светятся…

В первый момент решаю, что мне показалось. Мало ли, чего только не привидится с перепугу.

Словно почувствовав мой взгляд, существо расправляет серые кожистые крылья, очень похожие на крылья летучих мышей, и падает вниз.

Забывшись, бросаюсь к стеклянным дверям. Вылетаю на балкон. Перегнувшись через балюстраду, смотрю вниз.

Там неспешно расхаживает стража.

Куда делось это… животное?

Оглядываюсь вокруг, но оно как сквозь землю провалилось!

Зато за моим плечом явно кто-то стоит… Кто-то большой и опасный.

Оборачиваюсь так резко, как только могу, и… утыкаюсь носом в грудь Дариона.

– Ты?!

Невольно отшатываюсь, но позади балюстрада, так что я просто вжимаюсь в нее.

Дарг молча смотрит. Сначала пытливо вглядывается мне в лицо, потом его взгляд опускается вниз, очерчивает мою фигуру, завернутую в простыню.

Сам Дарион все еще полуодет. Или полураздет. В общем, в одних штанах и босой. С его беспорядочно всклокоченных волос стекает вода, а на груди быстро бледнеют два новых шрама. Этой ночью их там не было, я точно знаю. Поэтому непонимающе таращусь на них.

Он разжимает побелевшие губы:

– Я. Горничная уже собрала твои вещи в дорогу. У тебя есть десять минут, чтобы одеться. Потом мы вылетаем.

– А… завтрак? – глупо моргаю.

Он что, не будет ни о чем спрашивать? Не станет выяснять, кто я такая? Неужели ему все равно…

Или он что-то задумал…

– Позавтракаешь в дороге.

Развернувшись, Дарион покидает балкон. Я в полном смятении направляюсь за ним. Замечаю, что дверь в мою комнату приветственно распахнута, будто я и не долбилась в нее некоторое время назад.

Дарион уже отвернулся, словно потерял ко мне всякий интерес. Останавливаюсь у него за спиной, не зная, что делать. Надо же как-то прояснить ситуацию… Наверно…

– Дар… – начинаю несмело.

– Девять минут.

Голос дарга звучит жестко и холодно. Я решаю, что не стоит нарываться на неприятности, а потому отступаю. Радуюсь передышке.

И только когда вхожу в свою комнату, меня накрывает запоздалое понимание: вылетаем! Он сказал, что мы вылетаем! Значит ли это, что мне придется лететь на… драконе?!

***

Охваченная тревогой за свое будущее, я почти не обращаю внимания на то, что происходит вокруг. На столике уже ждет остывший отвар. С трудом, но заставляю себя сделать несколько глотков.

Время, отпущенное Дарионом, катастрофически быстро кончается. А мне нужно увидеться с Анабель и спросить, что теперь делать.

Из гардеробной появляется Рилия с бархатной амазонкой в руках.

– Госпожа, платье готово. Давайте я вам помогу…

Прерываю служанку:

– Рилия, выйди, пожалуйста. Мне нужно побыть одной. 

– Но его светлость…

– Выйди! – повышаю голос.

И чувствую, как по спине пробегает странная колющая дрожь, а волосы на затылке начинают шевелиться.

– Да, госпожа, – горничная спешно покидает комнату.

Я закрываю за ней дверь и поворачиваю ключ в замке. Еще не хватало, чтобы кто-то узнал о моих встречах с Анабель. Потом возвращаюсь к зеркалу, достаю из шкатулки перстень и надеваю его.

Платье остается сиротливо висеть на спинке кресла.

В моем мире семь вечера. Только бы Анабель была дома!

Мне везет. Она откликается почти мгновенно. Выплывает из зала, держа в руках мою любимую кофейную чашку. Кажется, я даже чувствую аромат свежезаваренного кофе.

– Ну, что опять? – недовольно вздыхает. – Ты уже виделась с сыном. Авансом.

– Дарион все узнал, – говорю без прелюдии.

А у самой нервы завязываются в тугой узел. Потому что в голову лезут непрошеные воспоминания о минувшей ночи. Жаркие, бессовестные, обволакивающие сладким дурманом.

Анабель застывает с открытым ртом. Ее пальцы разжимаются, и моя любимая чашка падает вниз, расплескивая темную жидкость.

На миг меня охватывает болезненное торжество. Но это только на миг.

– Он понял, что я – не ты, – добавляю, провожая глазами осколки.

Эх, хорошая была чашка, настоящий китайский фарфор. Досталась от бабушки. Сейчас таких уже не делают...

Анабель быстро берет себя в руки.

– Как он узнал? – она идет к зеркалу прямо по остаткам чашки. Те хрустят под подошвами моих же тапок. – Ты проболталась?

– Сама знаешь, что я бы такого не сделала. У тебя же мой сын!

– Видимо, этого недостаточно, – шипит Анабель.

– Хватит, – обрываю ее.

Странно, но страха нет. Наоборот, начинаю чувствовать злость, а злость уж всяко лучше, чем страх. И, чтобы закрепить это чувство, жестко добавляю:

– Я, знаешь ли, не мастер шпионажа. И это не я пришла к тебе, умоляя прыгнуть в койку к моему мужу!