(не) Его Малыш(ка)

Лишь ноющая боль в пояснице выводит меня из оцепенения, вынуждая пройти в гостиную и присесть на диван. Карина еще не спустилась со второго этажа, куда поднялась для того, чтобы уложить в кроватку сынишку, задремавшего в машине по дороге домой.

В ожидании хозяйки дома достаю из рюкзачка свой планшет и, разблокировав его, быстро нахожу папку с надписью «садик для Карины». Работа — лучшее лекарство от скуки и замечательный времяпоглотитель. Перелистываю эскизы и (пока только мысленно) отмечаю, какие изменения еще можно внести в ландшафт.

— Что-то случилось? — раздается взволнованный голос подруги. — Может, врача вызвать?

— Да нет, не стоит, — растягиваю губы в успокаивающей улыбке и заверяю ее, что все в полном порядке.

— Хорошо. — Карина делает вид, что соглашается с моими убеждениями, и присаживается в кресло напротив. — Чем займемся?

Протягиваю ей планшет с набросками, и на какое-то время мы с головой уходим в обсуждение масштабных работ по изменению внешнего вида прилегающей к дому территории. А после пробуждения Васятки все вместе дружно ужинаем на кухне, пренебрегая большой столовой, и весело проводим остаток вечера: играем в различные игры с неугомонным карапузом под аккомпанемент шедевров отечественной мультиндустрии, болтаем о чем-то отвлеченном и отправляемся спать, когда огромный диск луны смело заглядывает в огромное не зашторенное окно гостиной.

Оставшись наедине, я могу расслабиться и снять маску, за которой прятала все это время свою тревожность, не желая волновать и без того растерянную Карину. Шутка ли, уже около месяца от Влада нет никаких вестей! Да и сама история их знакомства и замужества не пышет радужными красками и ванильными воспоминаниями.

Скидываю на кресло, стоящее около окна, всю свою одежду и в одном нижнем белье иду в ванную комнату. Теплая вода мягким потоком омывает меня, расслабляя уставшее мышцы, и немного смягчает одолевающий меня внутренний дискомфорт. Натягиваю на еще влажное тело мужскую белую футболку, радуясь, что утром отчего-то решила сунуть ее в свой рюкзак. Даже постиранная вещь пропитана его ароматом, и это подобно защитному кокону, в котором мне хорошо и спокойно.

Забираюсь в кровать под большое, почти невесомое одеяло, прикрываю глаза и, сделав глубокий вдох, стремлюсь поскорее заснуть. Вот только сон не спешит приходить, да и тянущая боль внизу живота возвращается, вызывая тревогу и легкую панику.

Дыхательная гимнастика, счет овечек и самовнушение не помогают. Вспоминаю все, что говорил мне Давид, прислушиваюсь к ощущениям, засекаю время между схватками и спустя продолжительное время все же решаюсь признаться самой себе: время пришло, пусть даже раньше срока на целых восемь недель.

Превозмогая страх, боль и нарастающую панику, забираю с тумбочки телефон и, насколько это возможно в моем положении, спешно иду к выходу. Комната Карины в противоположной стороне, мне не хочется ее будить, но сама я точно не справлюсь.

— Кажется, я рожаю, — стиснув зубы из-за очередной схватки, сиплю я, вцепившись в косяк открывшейся двери, а на пороге стоит Карина, уже одетая в джинсы и футболку.

— Значит, едем в больницу, — спешно заявляет она, подхватив меня и, придерживая за талию, помогает спуститься по лестнице.

Боль так резко опоясывает мое тело, что я даже не спешу спросить у нее, почему она в три часа ночи не спит и с кем остался Васятка, когда мы усаживаемся в автомобиль. За рулем Кирилл, и он тоже не задает никаких вопросов, а просто выруливает на трассу и мчится на гране штрафных санкций по пустой трассе в сторону города.

На полпути вспоминаю о звонке Давиду и своём «тревожном чемоданчике».

— Не волнуйся, — уверенно звучит голос Кирилла, — я уже позвонил ему, а вещи в багажнике: Степан еще днем позвонил и наказал мне забрать их из вашего дома. Словно чувствовал, — хмыкает он с легким удивлением.

После этих слов во мне словно включается программа антистресса, блокирующая большую часть эмоций и размывая происходящее. Все вокруг окутывает туман, и я плыву в нем, на автомате выполняя все предписания не отходящего ни на шаг от меня Давида, соглашаюсь со всеми процедурами и выныриваю из этого омута, когда родильный зал оглашает недовольный писк моей малышки.

Слезы катятся по моим щекам, боль и страх отступают на задний план: ведь маленький комочек счастья лежит на моей груди. Прижимаю крошку к себе и целую в макушку. Шквал эмоций захлёстывает меня, вытесняя все, оставляя лишь безмерную любовь к дочке.

— Все хорошо, Агния, тебе надо отдохнуть, а ребенку необходим специальный уход, — объясняет мне Давид действия неонатолога, забирающего у меня малышку. — Сейчас тебя переведут в палату, — продолжает он, а я уже уплываю в блаженное марево долгожданного сна.

Не слышу и не ощущаю ровным счетом ничего, только непроглядное марево успокоительного беспамятства затягивает меня на дно тишины и блаженства, из которого в реальность меня возвращает до мурашек знакомый и такой родной голос.