Не его Золотая девушка

Уэст стоит молча, подняв бровь.

– Ну? – спрашивает он. – Ты сказала, что будут условия.

Мой взгляд перемещается к шкафу, и я снимаю с вешалки второй халат. Когда я передаю его Уэсту, он ухмыляется, явно недоумевая.

– Что это за хрень?

– Предосторожность, – отвечаю я. – Разденься и убери свою одежду и телефон в шкаф. Не хочу, чтобы ты записал этот разговор.

Сначала он издает короткий смешок. Затем понимает, что я чертовски серьезна, и качает головой.

– Вау, – бормочет он себе под нос. Но затем, в следующую секунду, все же подчиняется.

Я ожидаю, что он пойдет в ванную, чтобы переодеться, но Уэст удивляет меня, стягивая футболку одним плавным движением и в процессе взъерошивая волосы. У меня перехватывает дыхание при виде его тела, ощущения от которого все еще свежи. Я вспоминаю, как касалась его пальцами. Как наши тела соприкасались.

Он тянется к ремню, и на мгновение в комнате раздается только лязг металлической пряжки. Затем расстегивается молния. Челюсть сводит от напряжения, когда он сбрасывает джинсы вместе с боксерами и даже снимает носки, прежде чем запихнуть все это в шкаф.

И вот он стоит, обнаженный, во всем своем неземном совершенстве, ни единой жиринки в теле. Мой взгляд неизбежно опускается ниже, проходит мимо рельефных бугров мышц на его талии и бедрах, и останавливается на шедевре между его крепких бедер. Уэст просто стоит, такой расслабленный, непринужденный. На ум приходят два слова, и я виню в них водку.

Чертовски великолепен.

Когда он берет халат, я заставляю себя больше не опускать взгляда. Естественно, Уэст не торопится одеваться, просто слегка накидывает халат на себя, едва завязывая на талии. В типичном стиле Уэста, которому на все наплевать.

– Довольна? – спрашивает он, бросая на меня красноречивый взгляд.

Я отвечаю не более чем кивком, затем изо всех сил стараюсь не обращать внимания на то, что температура в номере вдруг подскочила на добрых пятьдесят градусов. Даже не шучу. Может, у меня жар.

Я жестом приглашаю сесть в кресло напротив кровати, на которую только что опустилась. Надеюсь, разговор пройдет быстро, а потом Уэст снова оденется и уйдет. Я пьянее, чем стоит быть в его присутствии. Моя защита ослаблена, но Уэст этого, кажется, не замечает.

– Ты хотел поговорить. Так говори, – произношу я, радуясь, что, по крайней мере, хотя бы тон не выдает моей слабости.

Устроившись поудобнее, Уэст расставляет ноги и немного сутулится. Я почти уверена, что запросто могу увидеть его член, но не осмеливаюсь взглянуть вниз.

Не-а.

Ни за что.

– Я слышал о Скарлетт, – начинает Уэст, это помогает сосредоточиться на реальности. – Я знаю, насколько она важна для тебя, и мне жаль, что произошедшее между нами, усложнило жизнь ей.

В его голосе звучит искренность. Подобного я совсем не ожидала. С другой стороны, он мастер манипуляции, и все это может быть частью представления.

– Я уже говорила, не упоминай мою сестру, – огрызаюсь я, что вызывает у него разочарованный вздох.

– Да я просто пытаюсь осмыслить, что натворил, Саутсайд. То, что с ней случилось, на моей совести, – признает Уэст. – Пусть и…

Когда кажется, что он собирается сказать что-то еще, я изгибаю бровь в ожидании, но его слова обрываются, и я остаюсь без ответа. Это заставляет меня посмеяться над собой, вспомнить, с кем я имею дело.

– Ты говоришь так много и в то же время ничего, Уэст. Я устала от загадок.

Уэст вздыхает, и напряжение в его челюсти говорит, что он расстроен. Это потому, что я бросаю ему вызов? Не принимаю жалких и неубедительных извинений, которые, кажется, действуют на всех остальных? Я больше не позволю ему верховодить. Он не мой кумир, и я уж точно не его сумасшедшая фанатка.

– Ты сказал мне уйти сразу после того, как мы потрахались. И пяти минут не прошло. И чья же это, черт подери, вина? – выпаливаю я, удивляя саму себя этим смелым вопросом.

Даже думать об этом унизительно, но, произнеся это вслух, я поднимаю смущение на совершенно новый уровень. Внезапно почувствовав неловкость от собственных слов, я хватаюсь за край халата и запахиваюсь плотнее, а затем скрещиваю ноги.

– Это…

Уэст останавливается, потирая переносицу и наклоняясь вперед, упираясь локтями в колени.

– Я, мать твою, так больше не могу, – продолжает он, ворча себе под нос, в то время как я просто сижу и слушаю. – Я был мудаком, – в конце концов признается Уэст. – Я… что-то почувствовал. И это напугало меня до усрачки.

– Ты что-то почувствовал, – решительно повторяю я. – Чтобы чувствовать что-то, нужно иметь сердце. Так что ты уж прости, если я назову это чушью.

Он делает еще один из этих своих трудных вдохов и начинает краснеть. Только я уверена, что это не от смущения, а скорее от злости.

– Черт! – рычит Уэст, так громко, что я уверена: все, кто находится по обе стороны от этого номера, только что услышали его.

Я застываю, думая, что он вот-вот либо взбесится, либо начнет кричать. На данный момент я почти готова выставить его отсюда.