Не герой

– Такие легенды есть во всех ветвях, – произнес профессор наставительным тоном, – особенно популярны эти басни в пучке ветвей, где был Сын Божий. И не только родившееся от семитских богов христианство, но и одна интересная, необычная ветвь, в которой Сын Божий Спаситель произошел от самого Митры. А пророк Митры у них – Заратустра. У вас он был пророком, получившим откровение Ахура Мазды, а у соседей Заратустра вырастил и воспитал Ишвана, сына Митры и земной женщины-персиянки. Я считаю, что люди, заявляющие об исключительности, непогрешимости и истинности только своих богов, верящие, что именно им Единый и Сущий Род дал право быть непогрешимыми, внутренне готовы поверить в управляющее миром тайное общество, скрытую от людей движущую силу, невидимое всемогущее правительство.

– О как! – удивленно крякнул Виктор Николаевич. – Я бы и не подумал.

– Один Бог, одна Земля, один народ, одно правительство! – с пафосом продекламировал Гельмут.

– Ты только что говорил, что ваша Империя не такая уж миролюбивая, – сказал Владмир. – Она хоть и заявляет о невмешательстве в дела соседей, но на деле за всеми войнами и грязными делами торчат ее уши.

– Кажется, у меня еще остался бочонок меда, – встрепенулся Гельмут Брянский. – Только до него еще добраться надо. Поможешь?

Профессор вскочил с кресла и двинулся к дверям. Владмир недоуменно пожал плечами, но поднялся и зашагал следом. Он успел заметить, что в шкафу стоит около двух дюжин бутылок, и все полные. С чего это хозяина потянуло на мед?

Разгадка не заставила себя ждать. Они спустились в цокольный ярус, прошли мимо гаража, свернули по коридору к кладовой. Там Гельмут пододвинул Володе табурет, сам сел на другой.

– Я не хотел все говорить при людях, – начал ученый. – Есть вещи, знать которые и даже догадываться об их существовании опасно для здоровья.

– Ты сегодня увидел меня в первый раз в жизни, – заметил провалец.

– Бабушка говорила, что я умею выбирать товарищей, и ты мне понравился.

– Сейчас ты расскажешь страшную тайну, а потом за мной будут гоняться наемные убийцы из местного тайного общества, дабы вырвать мне язык и принести его на блюдечке с голубой каемкой тайному императору, настоящему хозяину этого мира, – вино давало о себе знать, развязывало язык.

– Если не будешь молоть языком, его не отрежут, – хохотнул Гельмут, нехорошо прищурившись. В этот момент ученый стал похож на одного из своих предков, знаменитого боярина, командира верной дружины прирожденных головорезов, не знающего над собой никакой власти, кроме князя, да и то видевшего его не каждый месяц.

– Империя… – протянул Владмир, пробуя на вкус каждый звук. – Самая развитая и загадочная страна, космическая держава, небольшая, но непобедимая…

– Империя. Я недаром говорил о странностях в развитии некоторых веток, в том числе и твоей родной. Есть мифы о тайной управляющей силе, а есть вещи, которые нельзя объяснить ничем, кроме как легендами.

– Ты хочешь сказать, что Империя может пробивать каналы между ветвями?

– Я называю это наведением мостов, – на лице Гельмута сияла улыбка. – Все странности твоего родного и еще трех миров можно объяснить опытами третьей силы. Невинными шалостями ученых, дорвавшихся до новой яркой игрушки.

– Головы за такие игры поотрывать!

– Не горячись. Это для тебя твой мир родной, а для моих собратьев из Империи – это опытное поле, игра. Это безумно интересно – изучать целый мир, наблюдать за ним, видеть, как он отвечает на твои действия, разгадывать внутренние механизмы и учиться ими управлять. Я порой завидую имперцам.

– А если бы тебе довелось родиться в Империи?

– Тогда я бы завидовал вендам.

– Почему?

– У нас все проще, честнее и более открыто, чем в Империи. У нас можно заниматься наукой только ради удовлетворения своего интереса, в Империи у меня не было бы такой возможности. Утвержденный план исследований, график, заявки, вечная борьба за снабжение, нормирование, споры за изыскательские комнаты, подбор помощников – те вещи, которые отравляют ученому жизнь. И обойтись без них нельзя, и работать мешают.

– Я сейчас пытаюсь вспомнить и не могу: что же такого подозрительного в нашем прошлом?

– Не в прошлом, а в настоящем.

Гельмут скрестил руки на груди, прислонился спиной к полкам и повел рассказ, словно лекцию читал. Владмиру оставалось только слушать и изредка вставлять реплики.

Лесные засады

Ополченцы успели за оставшиеся до заката часы доехать до леса, пройти версты четыре по звериным тропам и встать лагерем. Костры разводили в низинах так, чтоб отблески пламени не выдавали стоянку. Часовых расставили в две линии и на удалении до полуверсты от лагеря. Лушик хотел было отодвинуть передовую линию еще дальше, но Василий резонно заметил, что это слишком опасно – если вражеские разведчики скрадут часового, то никто и не заметит.