Не герой

Шум приближается. На тропу из-за деревьев выезжают четыре всадника. Кони идут медленным шагом. Всадники зыркают по сторонам, автоматы держат поперек седел. Залегшие у тропы чудины беспрепятственно пропускают дозор мимо себя. Несколько охотников бесшумными тенями бегут за деревьями и кустами вслед за кайсаками. Снять дозорных, не поднимая паники, не получается, приходится постоянно держать их на прицеле.

Разъезд минует засаду и едет дальше. Сейчас не до них. Впереди появляется голова колонны. Кайсаки едут стремя к стремени. Тропа узкая, не позволяет держаться свободно, люди, сами того не желая, жмутся друг к другу. Самый лучший момент!

До кайсаков две сотни шагов. Василий поднимает автомат, наводит оружие на грудь коренастого всадника в мохнатой кофте и высоком зеленом кепи, этакий нукер Чингиз-хана, но только с автоматом. Время пошло!

– Огонь!!! – срывается с губ команда.

Палец жмет на спусковой крючок. Приклад чувствительно толкает в плечо. Лес оживает, со всех сторон слышится треск выстрелов: злобный лай автоматов и хлопки винтовок. Стальной ветер сдувает голову вражеской колонны. Пронзительно визжат раненые. Кони истошно ржут, сбрасывают с себя седоков, ломятся прямо через кусты.

После первых выстрелов Василий падает на землю, перекатывается и дает в сторону противника длинную очередь. Степняки быстро приходят в себя. Выжившие кайсаки спешиваются, залегают и открывают ответный огонь. Над головами чуди свистят пули.

Слишком хорошо они стреляют. Василий замечает краем глаза уткнувшегося лицом в землю селянина. Власий вытаскивает из-под огня своего раненого соседа.

Квакшин подозвал к себе паренька:

– Лайво, беги к тропе, скажи, чтоб отходили.

Сам Хабулай вместе с резервным десятком занимает отсечную позицию в двух сотнях шагов от фронта. Парнишка успевает передать приказ. Ополченцы откатываются назад по одному. Резерв сразу же открывает огонь по рванувшим вперед кайсакам. Проклятие! Бой затягивается. Все пошло не так. Чудь уже изнемогает, пусть они меткие стрелки, но кайсаков больше, вражеский огонь плотнее. Голову поднять не дают.

Фланговый отряд уже сбит с возвышенности и откатывается назад. Раненых и убитых чудины несут на себе. Никого не бросают. Пора бы и Лушику заявить о себе. Еще минут десять перестрелки, и противник собьет заслон, потом в атаку ринется кавалерия, и все. Можно заказывать заупокойную. Подлесок редкий, грунт твердый, конной атаке лес не помешает.

Василий посылает двух адъютантов к стрелковым цепям с приказом отступать. Рискованно. Вчерашние крестьяне могут не выдержать и побежать. Рискованно, но делать больше нечего. Остается надеяться только на выдержку людей и крестьянскую привычку делать все основательно, не особо задумываясь о дальних перспективах.

Наконец-то вдалеке, в тылу кайсаков, раздается треск выстрелов. Натиск врага немного ослабевает, этого достаточно. Василий успевает вывести свои поредевшие десятки из боя. Потери большие. Шесть раненых, их приходится тащить в тыл, и пятеро погибших. Хабулай скрепя сердце выделяет десяток для транспортировки раненых и мертвецов к лесному стану. Это еще больше ослабляет его отряд, но иначе нельзя.

Не расслабляться. Лушик пока щиплет хвост вражеской колонны, минут пять есть. Потом придется думать, как выдергивать из боя самого Лушика. Василий занимает оборону в полуверсте от кайсаков. Надо готовить очередную засаду. Времени еще много, день только начинается. Кайсакам надо вперед прорываться, а не на месте топтаться, пытаясь стряхнуть с хвоста лесных стрелков.

Перестрелка стихает. Слышны только редкие одиночные выстрелы. Значит, товарищ сумел вывести своих людей. Молодец Лушик! Как бы то ни было, но кайсаки вынуждены стоять на месте, пока их тыловое охранение отражало лихой удар лесных охотников. Драгоценные минуты, позволившие людям Василия отдохнуть и занять новую позицию.

Немного подумав, Хабулай посылает к Лушику еще одного гонца, на этот раз с требованием держаться на хвосте у противника и повторить удар, когда враг наткнется на заслон. Плохо, когда нет радиосвязи. Эх, будь у чуди несколько раций, можно было бы и поиграть с врагом, бить его короткими болезненными ударами с разных направлений. А так не получается – не будучи уверенным в своих командирских способностях, Василий не рисковал разбивать ополченцев на мелкие отряды. Заплутают в лесу, не смогут скоординировать свои действия, не сумеют оторваться от противника, погибнут зря.

– Они идут, – шепчет Пурко.

Боец лежит в яме под корнями вывороченного бурей дерева. Василий пока сидит, прислонившись спиной к старому клену.

Кайсаки приближаются. Ветер доносит звон конской сбруи, треск сучьев, поскрипывание седел. Конными идут? Василий выглядывает из-за дерева. Ага, противник уже в пределах видимости. Сквозь лес пробирается пехотная цепь. Следом, в сотне шагов, движется конный отряд. Решили попытать счастья в лихой кавалерийской атаке.

– Приготовиться к бою! – командует Хабулай.

Сам опускается на землю, любовно поглаживает ложе автомата, ставит прицел на триста шагов. Еще немного, и можно начинать игру.