Не голова, а компьютер

Наконец подошла и его очередь. Он присел на корточки у входа и в другом конце палатки увидел Костика с неестественно черными, толстыми бровями и темно-красными пятнами на щеках.

— Первый номер программы! — объявил Марцин, тоже сидевший у входа. — Человек идет по морю и не тонет!

Костик вытащил из угла большой кусок картона, на котором аршинными буквами было написано: «Море», положил его на пол, прошелся по нему, потом, поклонившись Петрику, поставил картон на место.

— Второй номер программы! Человек верхом на Луне!

Костик зажал меж ногами полумесяц, вырезанный из золотой бумаги.

— Третий номер программы! Отважный дрессировщик тянет свирепого льва за хвост!

Бумажный лев величиной с большую кошку был укреплен на дощечке с колесиками. Львиная грива подозрительно напоминала мамину меховую шапку, хвост — шнур от папиного халата. Отважный дрессировщик трижды дернул льва за хвост, и трижды проскрежетала спрятанная в мешке старая кофейная мельница, которую вертел Марцин.

— Четвертый номер нашей программы! Пресноводный мини-крокодил в водах Вислы!

Банка с водой изображала Вислу, а крупный жук-плавунец — мини-крокодила. Забавно было смотреть, как он пытается ухватить кусочек мяса на проволочке, которой водили из стороны в сторону. А дотронешься до жука, он, прижав лапки, переворачивался на спинку и притворялся мертвым.

Петрик, никогда не видевший жука-плавунца, наблюдал за ним с большим интересом.

— Ну хватит, хорошенького понемножку! — уже обычным, буднично-деловитым голосом сказал Марцин.

— Как? Это все? — воскликнул озадаченный Петрик. — А этот… ну, человек, управляемый на расстоянии.

— Елки-палки! Ведет себя, как будто за вход заплатил. Ну и фрукт! Ладно, так и быть! Давай, Костик!

Марцин двумя пальцами схватил себя за нос, а стоявший в трех шагах Костик высунул язык. Марцин дотронулся до подбородка — Костик убрал язык. Они повторили это три раза подряд.

— Э-э-э… — начал Петрик, понимая, что его надули, — да это…

— Болтать будешь потом, а сейчас помоги палатку сложить, да поживей! Итак, выручка — пять с половиной злотых. Если бы Петрик заплатил, было бы ровно шесть. Может, заплатишь все-таки? Ты ведь никогда мини-крокодила не видел. А? Заплати!

— Не заплачу! Жук — не зверь! И вообще…

— Тогда мотай!

Мнение брата мало интересовало Марцина. Они с Костиком очень торопились.

— Знаешь, — сказал Костик, — я совершенно выдохся, хотя вроде ничего особенного не делал.

— Служение искусству требует колоссального нервного напряжения, — изрек Марцин. — Я слышал, один актер по радио говорил.

— И потом, я все время боялся, придет кто-нибудь и нас застукает, — признался Костик. — Понимаешь?

— Понимаю. Я тоже. Это называется стрессом. Но денежки-то вот они, а это главное. Ходу!

11

На другой день утром Марцин с Костиком внесли ошарашенной Ирене Голомбковской — она собирала деньги на памятник Сенкевичу — по два семьдесят пять. Та поспешила поделиться потрясающей новостью с Эвкой.

— Совесть заговорила, — сказала Ирена громко, чтобы они услышали.

Но они ответили лишь презрительным взглядом.

— Совесть! — скривясь, передразнил ее Марцин на уроке. — При чем тут совесть? Голову на плечах… головы, — поправился он, — надо иметь.

— Идея принадлежала тебе, — уточнил Костик. — Знаешь, Марцин, я в жизни бы не додумался.

— Теперь перестанут нас эгоистами называть, — сказал удовлетворенно Марцин.

Перед историей девочки подбежали к Скочелёвой и вполголоса стали ей что-то рассказывать. Судя по улыбке, сопровождавшей ее обычное «что я слышу?», новость была приятная и во взгляде, брошенном на самого несознательного ученика шестого класса «А», то есть на Марцина, не было обычного арктического холода. В этом Марцин готов был поклясться.

И они с Костиком преисполнились самых радужных надежд.

Но едва прозвенел звонок на последнюю перемену, в дверь просунул голову сторож и вызвал Солянского и Пшегоня к директору. Их охватило недоброе предчувствие.

Они стояли и ждали в канцелярии перед директорским кабинетом. Оттуда доносились громкие возбужденные голоса, но слов разобрать было нельзя: секретарша печатала на машинке и беспрерывно звонил телефон.

Но вот кто-то нажал на ручку двери, и она приоткрылась.

— …дольше терпеть невозможно!

Дверь закрылась. Но теперь отчетливо послышался голос директора.

— Самый плохой — не самый плохой!.. — вскричал он, но слова заглушил телефон. Потом опять послышалось: — Надо положить конец… Пани Пусек как классная руководительница обязана разобраться… Все! Я кончил!

Из кабинета выскочила Пуся с красными пятнами на щеках. Увидев приятелей, она знаком велела им следовать за собой в учительскую.

Учительская помещалась напротив. Книги, стопки тетрадей, стаканы с недопитым чаем на столе — все свидетельствовало о том, что учителя сюда еще вернутся. Начался пятый урок. Из-за стены доносилось пение хором. Это шестой «А» готовился к выступлению по случаю окончания учебного года.