Не голова, а компьютер

— Нет. Бирюковский.

— А с дружком своим за одной партой сидел?

— Нет.

Мама спрашивала про школу, а в школе он с Костиком действительно не сидел, это была истинная правда.

— Зачем это тебе?

— В лагере будем упражняться.

Мама передала белье Шелестине, которая стала его развешивать в кухне на веревке, а сама заглянула в мешок.

— Фу, какая гадость! Сплошная ржавчина! И ты собираешься в лагерь это с собой тащить? Зачем? Куда ты ее положишь? А тяжесть-то какая! Совсем с ума сошел!

Петрик и Вацек, посмотрев, тоже очень удивились.

— Металлолом! — отрезал Вацек.

— Угадал! — подхватил Марцин. — В лагере обязательно придется собирать металлолом, и тогда, понимаешь, мамочка, я первое место займу.

— Да у тебя жар! — сказала мать, прикладывая руку ему ко лбу. — Нет. Температура вроде нормальная. Покажи язык! — Марцин высунул язык. — Тоже в порядке. Сейчас же забирай отсюда эту гадость. — Но, прочтя в глазах Марцина отчаяние, прибавила: — В подвал отнеси.

Это еще куда ни шло. Могло быть хуже. Как же он сам не сообразил! С трудом поволок он мешок по лестнице. И в самом деле, в лагерь везти тяжеловато. Но там три куска, а им и одного за глаза хватит.

Внизу, на площадке первого этажа, он лицом к лицу столкнулся с Пусей. Хотел рассказать ей, как хорошо было в парке, но, взглянув на нее, осекся. Лицо точно маска: улыбались только губы, а глаза печальные и серьезные.

— Мама дома?

— Да… А вы к нам? — удивился Марцин. — Я сейчас приду, вот только в подвал схожу.

Он рывком поднял мешок. Истлевшая мешковина лопнула, и на ноги Марцину вывалилась ржавая цепь. Он чуть не вскрикнул от боли.

— Что это? — спросила Пуся.

— Это… — начал Марцин, — я скажу вам по секрету… Мы с Костиком решили чистить цепь, звено за звеном, волю закалять.

— Ясно, — сразу поняла Пуся. — А теперь, Марцин, я должна тебе сказать, зачем я к вам иду: в лагерь ты не едешь. Так постановили на педсовете. Но знай, человек волевой в несчастье стискивает зубы… и чистит следующее звено.

Марцин машинально подобрал один за другим три обрывка цепи и отнес в подвал. Идти обратно не хотелось. Мама будет нервничать, Вацек закричит: «Подонок!» — и все это при постороннем человеке. Просто стыд!

Поднимаясь по лестнице, пани Пусек обернулась и, увидев расстроенное лицо Марцина, крикнула: «Не огорчайся! Это не трагедия!»

Хорошо ей говорить: не огорчайся! Все разъедутся: кто на море, кто в горы, кто, как Немек, за границу, а он один останется в городе. Что тут делать? Куда деваться? Мама с Петриком два месяца проведут в Буковине, Вацек подастся на все лето в туристический лагерь. Отец в это воскресенье приедет последний раз и весь июль безвыездно пробудет под Люблином. Он там работает по совместительству, и, если семьи в городе не будет, зачем ему туда-сюда мотаться. А отпуск в августе возьмет. В квартиру время от времени попросили наведываться Шелестину, проверять, все ли в порядке, и цветы поливать. Еще, чего доброго, ей и за ним поручат следить, как за цветами. Или в городской лагерь запишут.

А как Костик к этому отнесется? Или и он тоже?.. Нет, Пуся сказала бы, она ведь знает: они закадычные друзья. «Не надо огорчаться!» — повторил он и вздохнул. Ничего не поделаешь, придется подыматься наверх и делать вид, будто чихать ему на все это.

* * *

Послышались шаги: кто-то сюда идет. Марцин замер. Но дверь прикрыта, так что его никто не заметит. Однако шаги приближались, и дверь внезапно открылась. На пороге вырос Вацек.

Увидев сидящего на ящике Марцина, он нисколько не удивился.

— Мне большая картонная коробка нужна, — сообщил он как ни в чем не бывало и посмотрел по сторонам. — Помнится, я видел здесь что-то подходящее.

И сел рядом на другой ящик. Некоторое время оба молчали. Наконец сбитый с толку Марцин поинтересовался:

— Ушла?

— Ушла, — кивнул Вацек и сказал: — Дома, пожалуйста, не делай вид, будто тебе на это наплевать и вообще… как с гуся вода. Мама и так огорчена, ни к чему расстраивать ее еще больше.

Марцин глянул исподлобья: неужели это Вацек, его родной брат? Никогда еще он так с ним не разговаривал. И как он догадался?

— Пани Пусек, когда увидела, как мама огорчилась, пообещала на вторую смену тебя взять, в августе.

— Не хочу! Пусть сама в августе едет!

— Не ерепенься! Она ведь маму хотела утешить, понял? Я тоже…

— А я, по-вашему, не человек? Обо мне никто не беспокоится! Что я такого сделал? Что я им сделал плохого? — прорвало Марцина.

— Подумай сам, лагерь большой, а воспитателей мало: один на сорок ребят. Если что-нибудь случится, они за вас головой отвечают. Достаточно одного такого «изобретательного» мальчика вроде тебя… Так объяснила пани Пусек. Я лучше мамы ее понимаю.

— Еще бы тебе не понимать! Ты у нас умник известный!

— Вовсе не потому, — спокойно продолжал Вацек, — просто мама не знает про тебя того, что знаю я.

— Ты? Откуда?

— Чушка рассказывал. Не беспокойся, он не ябедничал. Ребята относятся к тебе хорошо. С тобой не соскучишься! «Не голова, а компьютер», так ведь? Но что ни затея, то скандал!

Марцин вскочил с ящика, но Вацек заставил его сесть.