Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей

Однажды, приехав за Шелли, Лара обнаружила, что та лишилась своих роскошных волос. Бабушка Анна стояла над внучкой с ножницами в руках и язвительно ухмылялась. Шокированная, Лара спросила:

– Что произошло?

Анна в ответ закричала:

– Ты ее толком не расчесываешь! Пришлось все отрезать!

Она обкорнала шевелюру внучки под корень. Это выглядело ужасно. Шелли сидела совсем подавленная.

– У нее очень густые волосы, – сказала Лара, прекрасно понимая, что Шелли станет винить ее за то, что натворила бабка. – Я расчесываю их каждый день, – попыталась она возразить, глядя в глаза Шелли, которая поднимала крик всякий раз, когда к ней приближались с расческой.

Бабушка Анна презрительно скривилась и, развернувшись, пошла прочь, волоча за собой хромую ногу по натертым полам. Она сделала то, что хотела сделать. Приносить несчастье другим людям было для нее любимым развлечением.

Лара поняла это уже тогда. Шелли и бабушка Анна стали неразлучными и верными соратницами. Хотя временами Шелли тоже доставалось, она считалась единственной бабушкиной любимицей. Ее тень, ее копия, внимательно следящая за всем, что делала Анна Уотсон.

Со временем Шелли покажет, какой хорошей ученицей была.

Глава четвертая

Первый удар Шелли нанесла незадолго до того, как ей исполнилось пятнадцать. Она напала неожиданно, как опытный полководец, хорошо знающий, как нанести противнику наибольший ущерб.

В один из мартовских дней 1969 года Шелли не вернулась домой из школы. Раньше ей случалось опаздывать, но в тот день все было по-другому. Она задержалась гораздо дольше обычного. Лара в своей безупречно чистой кухне раз за разом поглядывала на часы. Барабанила пальцами по столу.

Где ты, Шелли?

Чем ты занимаешься?

С кем?

Совсем растревожившись, мачеха Шелли позвонила, наконец, в приемную директора школы и от того, что ей ответили, на мгновение лишилась дара речи. Шелли не вернулась домой, потому что ее отвезли в Центр ювенальной юстиции в Ванкувере. Девочка, которой через месяц должно было исполниться пятнадцать, сообщила воспитателю в школе, что у них дома творится неладное, и она больше не может это терпеть.

– О чем вы говорите? – возмутилась Лара, когда секретарь директора отказалась сообщить ей детали. – Вы должны мне сказать, в чем дело.

– Мне больше нечего добавить, – холодным тоном ответила женщина на другом конце провода. Это встревожило Лару еще больше.

Она повесила трубку и немедленно перезвонила мужу, Лесу, в дом престарелых, велев срочно ехать домой. Голос ее звучал сухо и резко. «Сейчас же, – сказала она. – С Шелли что-то произошло».

Еще один звонок в Центр ювенальной юстиции, и Уотсоны выехали в Ванкувер, чтобы выяснить, наконец, что случилось в школе тем утром.

«Никто нам ничего не говорил», – вспоминала Лара позднее, разглядывая фотографии Шелли – сначала девочки, потом подростка. Ее красота сразу приковывала взгляд: рыжие волосы обрамляли личико с веснушчатым носом, а темные ресницы вокруг голубых глаз напоминали густотой бахрому морских анемонов. Но Ларе эта красота казалась сродни ягодам белладонны – с виду вкусные, на самом деле они таят в себе опасность.

Невинность. Красота. Притворство.

Лара не находила себе места.

«Я даже позвонила директору домой, но и он ничего не захотел объяснить. Я думала, Шелли что-то украла: она и раньше таскала мои вещи и деньги из кошелька. Думала, она вытащила кошелек у кого-нибудь из одноклассников или что-то в этом роде. Просто не могла представить, что она вытворила на этот раз».

Это было тяжело. Мучительно. Наверняка случилось что-то очень-очень плохое.

Когда Уотсоны добрались до Центра ювенальной юстиции в Ванкувере, то первым делом потребовали встречи с дочерью, но руководство центра им отказало.

– Она дает показания, – сообщили им.

– Какие показания? – спросил Лес.

– Шелли обвиняет вас в том, что вы ее изнасиловали, – ответил мужчина с мрачным лицом.

У Леса глаза вылезли из орбит, а лицо стало пунцовым от гнева. Но он сумел сдержаться.

– Бог мой! – воскликнул он. – Но зачем она все это выдумала?

Лара, стоявшая рядом с мужем, ощущала одно лишь отвращение. Это было самое мерзкое обвинение, какое ей приходилось слышать в жизни. Шелли славилась своей изощренной ложью, но тут она хватила через край. Для Лары не являлось секретом, что у людей могут иметься претензии к ее мужу, но насильником его никто никогда не выставлял.

– Наверное, она просто не знает значения этого слова, – выдавила из себя Лара наконец, погладив Леса по руке.

– Мы должны немедленно ее увидеть, – настаивал он.

– Ни в коем случае, – отрезал надзиратель. – Это невозможно. Здесь расследуется преступление.

Лес вскинул руки вверх.

– Отлично. Тогда мы звоним своему врачу. Попросим, чтобы он ее осмотрел. Сейчас же.

Семейный доктор Пол Тернер велел привезти Шелли в больницу Святого Иосифа в Ванкувере, а супруги Уотсон вернулись в Бэттл-Граунд.