Не говорите с луной

В этот раз ночное светило выглянуло на пару секунд. Резкий толчок бросил тело на ближайший шипящий бурун. Ноги попали на камень, но тут же соскользнули. Удар падения пришёлся снова на локти и лицо. Мгновенная вспышка боли и что–то горячее потекло с лица на шею и грудь. Зажмурившись, Александр с замиранием сердца ждал, что его вот–вот подхватит упругий поток и начнёт колотить о камни, ломая ко

«Скорпион» — пистолет–пулемёт.

сти, размалывая в кашицу череп. Если его вытянут, то только с вывихнутой рукой — и это будет большой удачей. Но ничего не произошло. Охватив ногами и руками тёплый и шершавый валун, он продолжал лежать на месте, лишь чувствуя тугой напор воды, накатывающий сверху. Набатный пульс стал бить по черепу изнутри. Надо было вставать, чтобы глотнуть воздуха. Он встал, неожиданно радуясь жгучему холоду, обдувающему ветром избитое тело.

Спускаясь с валуна снова в воду, он услышал странный громкий треск, донёсшийся откуда–то сверху, вырвавшись из гула воды. Что–то огромное и тяжёлое катило по потоку. Лунный свет выхватил выше по потоку скрюченное, торчащее во все стороны острыми обломками ветвей и сучьев, дерево. Перекатываясь по валунам, вращаясь на быстринах, дерево быстро приближалось. Солдаты на берегу также увидели это, и страховка тут же натянулась, едва не сбивая с ног.

— Брось! — закричал Александр, натягивая связку из ремней в свою сторону. — Брось, б…ть!!!

Когда верёвка ослабла, он стал быстро её подбирать и успел, как раз к тому моменту, когда дерево, вращая своими сучьями, словно комбайн ножами, выплыло к двум валунам, закрутилось там, и навалилось на камни…

Тяжёлый удар в бок скинул Александра в воду, она тут же его подхватила, забила раскрытый для крика рот, скрутила и накрыла гудящей волной. Через мгновение он понял, что не двигается. Его тело болталось в потоке, повиснув на левой руке, запястье которой выкручивала такая боль, что сознание работало как стробоскоп, озаряя короткие цепочки мыслей частыми вспышками. Ремни страховки зацепились за что–то — наверняка, за это чёртово дерево, а само оно застряло между валунами. Подтянувшись на руке, захлёбываясь водой и болью, он стал вытягивать себя, выбираясь вверх по ремням. Пару раз ему удавалось высунуть голову из воды, и он жадно делал, кода полный вдох, когда половину, тут же судорожно выпуская воздух под водой в приступе кашля. Наконец он дотянулся до ветвей и вылез. Лучи фонарей с того берега, где остались бойцы, нервно хлестали по поверхности потока.

— Туши! — что было мочи заорал он. Всю их возню здесь глушил грохот потока, но свет фонарей можно было увидеть издали, несмотря на непогоду. Фонари на мгновение уткнулись в него и тут же потухли.

Потом он долго возился, наощупь стараясь выпутать ремни из обломанных ветвей дерева. Можно было отвязать страховку с растянутого запястья или попросту обрезать, достав нож из ножен, закреплённых за берцем ботинка. Но вряд ли бы хватило остальных ремней, чтобы связать ещё одну страховку. В этот момент он впервые пожалел о том, что не додумался сам взять с собой моток верёвки. Это же так обычно и естественно, когда идёшь в горы! И он не подумал об этом, и никто не подсказал.

Освободившись от дерева и обмотавшись ремнём, он продолжил свой путь. Оставалось надеяться только на себя. Вторая половина пути оказалась проще, чем первая, если не брать в расчёт то, что уровень воды доходил здесь до плеч, и постоянно норовил перебросить через подводную гряду. Приходилось передвигаться, плотно прижавшись к камням, ступая только приставным шагом.

Когда он выбрался на противоположный берег ручья, снова выглянула луна. Просвет в тучах был широкий, и вместе с луной, за её мягким ореолом рассыпались пылью далёкие и мелкие звёзды, пробивая мерцанием бреши в ночном небосводе. Он сразу нашёл автомат, подобрал его и пожалел, что не набрал патронов в карманы штанов, не приладил как–нибудь там автоматный рожок. Оружие было исправным, но совершенно бесполезным. Оставались нож, одна граната, «скорпион» и тяжёлое одиночество на берегу. Привязав к ремням булыжник, он кинул его своим бойцам. Камень улетел в ночь, через несущийся поток, и, держа другой конец связки, Александр через мгновение почувствовал, как кто–то стал дёргать её осмысленно и тяжело, а не бестолково смыкать, как глупый на смерть водный поток.

Один за другим перебрались бойцы. Седой, выбираясь из воды, прошептал: «Парное молочко!», но через несколько секунд стал отбивать зубами дробь. Последним пришёл старшина Сотка. Выйдя из воды, он блестел в лунном свете оголённым мощным торсом, когда неторопливо разбирал скрученные в один тюк вещи — свои и командира. Когда он принёс одежду Левченко, тот совсем замёрз, и трясясь от холода, не мог пристегнуть ремень к своему автомату. Сотка забрал оружие и ремень, и в пару секунд всё поставил на свои места.

— Молодец, старлей! — коротко похвалил он, подавая одежду. — Извини, не сухая. Обогреемся на базе. Сейчас терпи.